А как только все пошло не по его сценарию, он превратился обратно в ничтожество.

Поэтому я и была счастлива, что вовремя увидела в нем эту многогранность, что отрезала все на корню, и что не дала ему второго шанса.

― Удачи вам! ― прощаясь в аэропорту, сказал Матвей. ― Позвони, как приземлитесь.

Обнимая его на прощание, я вдохнула приятный аромат одеколона, и еще раз поблагодарила за все, что он для нас сделал.

К нам подошел сотрудник службы содействия маломобильным пассажирам, покатил коляску к стойке регистрации, а я взяла на руки Соню, которая распахнутыми глазами смотрела по сторонам и прижимала к груди медвежонка.

― Сейчас полетим на самолете, моя рыбка! ― улыбалась я, все еще не веря, что мы почти это сделали.

Оставалось только пройти пограничный контроль, сесть в самолет и через несколько часов очутиться в Германии.

«Неужели это свершилось?»

― Ребенок не может полететь, ― внезапно раздался голос сотрудника пограничного контроля. ― Наложен запрет на выезд за границу.

― Не может быть… ― в шоке выдохнула я, чувствуя, как быстро забарабанило сердце.

Я догадывалась, что Глеб мог это устроить, поэтому каждый день проверяла, нет ли никаких запретов на вылет.

Я каждый день обновляла информацию! И сегодня перед выездом тоже смотрела!

― Это какая-то ошибка, ― едва слышно вымолвила я. ― Пожалуйста, проверьте еще раз! Проверьте как следует!

― Извините, я ничем не могу помочь.

11. Глава 11. В муже проснулась совесть?..

Юля

Неделю спустя

Самолет заходил на посадку, я набрала полную грудь воздуха и на выдохе проговорила про себя:

«Наконец-то сейчас увижу своего зайчонка!»

От предстоящей встречи с Соней вниз живота спустилась приятная волна, по рукам побежали мурашки.

Я безумно соскучилась по своей звездочке.

Всю неделю мы общались с ней только по видеосвязи, но надо сказать она держалась молодцом. Ни разу не заплакала, а даже наоборот: иногда до того была занята играми, что ей даже некогда было уделить мне пару минут.

Не знаю, что бы я делала, если б родители Матвея не предложили взять Соню к себе.

Тогда, стоя в аэропорту, я готова была убить Глеба за такую жестокую подставу. Он оставил меня в безвыходном положении с дочкой на руках и мамой, у которой вот-вот могла сорваться операция.

Глеб не отвечал на мои звонки и многочисленные сообщения, в которых я кричала, чтобы он немедленно отменил запрет на вылет ребенка, хотя тогда понимала, что это невозможно будет сделать в считанные минуты.

Я до сих пор помнила растерянный взгляд мамы.

Она не понимала, что происходило, обрушивала на меня вопросы, на которые я не могла дать ответ.

Все мои силы были направлены на то, чтобы молниеносно решить проблему, иначе все, что нам пришлось преодолеть на пути к операции, рухнуло бы как карточный домик.

Очередь на операцию была очень плотной и одному богу известно, когда нас смогли бы принять в следующий раз. Плюс пришлось бы заново пройти подготовку к госпитализации: анализы, обследования.

Все это уже было у нас на руках. Садись в самолет и лети.

Но нет же, мой муж, который уже в моих глазах упал на дно, решил добить меня и пробить это дно своим мерзким, отвратительным поступком.

Вздумал воевать с женщинами. Одна из них инвалид, а у второй на руках маленький ребенок…

Мне оставалось только звонить Матвею.

Позвонив ему, я быстро рассказала о нашей проблеме, и он уже через тридцать минут был в аэропорту.

Все решалось за сорок минут до вылета.

— Давай я заберу Соню, — предложил Матвей. — Пусть она побудет с моими родителями. Сама знаешь, что они будут только рады.