- Я ездил в больницу. Встречался с ним. Специально приезжал так, чтобы не видеться с Ариной...

Он почему-то делает паузу, и я, естественно пользуюсь ею!

- А что так? Боялся, что прежние чувства к ней вспыхнут с новой силой?

17. 17 глава. Немного о Владе

- Боялся, что прежние чувства вспыхнут с новой силой?

Задумываюсь, рассматривая ее.

Разве я могу тебе всё рассказать? Услышав правду, ты наверняка уйдешь. Впрочем, всё равно ведь уйдешь...

Казалось бы, есть правда, а есть ложь, есть черное, а есть белое. Казалось бы, выбирай и живи себе в ладах с совестью! Но нет! Не так!

Донора найти не получалось. Ни я, ни Арина, не подошли. Тогда я взял мазок у Василинки. Благо хоть в наше время узнать о том, подходит ли материал костного мозга или нет, можно, даже не беря анализы крови. Оказалось, что и она, его сестра, не может стать донором. Ну, как сказал врач, это и не удивительно - все-таки матери разные.

Я смотрел на Леру и вспоминал...

Врач Максима, которому я периодически звонил, рассказал, что время еще есть, что вполне возможно, неродственный донор всё-таки найдется... И однажды я решил навестить его.

- Я ни разу его не видел вживую, - усмехаюсь невесело. Мне казалось, это так просто - зайти в палату к малолетнему пацану. Принести ему конфеты, фрукты, игрушки какие-то, сказать пару дежурных слов и "ты обязательно выздоровеешь" в конце. - А когда пришел, он был один. Мы с Ариной так договорились. Естественно, я накупил всякой фигни...

Смотрю на нее, а она плачет! Плачет! Я знаю, что это потому, что моя милая, добрая девочка жалеет незнакомого ей, чужого ребенка! Ребенка, из-за которого сейчас рушится ее жизнь! Наша жизнь! У меня самого спазмом сжимается горло. И, блядь, как жаль, что вино уже всё выпил - мне бы сейчас не помешало... Собираюсь с силами, и продолжаю:

- Захожу к нему. Говорю: "Привет! Ты - Максим?" А он такой... Лысый совсем. Худой очень, одни глаза голубые на все лицо. Садится испуганно в постели. И так долго, долго на меня смотрит. Я молчу. Он молчит. А потом смотрю, он встать пытается. Медленно так, с трудом. Встает. К руке капельница, к штативу прикрепленная, привязана. И он с капельницей этой вдруг идет ко мне! Тянет ее одной рукой! Она грохочет по линолеуму. И я, сука, стою, как истукан, посреди палаты и не знаю... Что говорить! Что делать! Как-то вот в один момент накатило понимание, что это же мой... мой мальчишка! Что он... умирает! А я его даже узнать не успел.

Зажмуриваюсь, и быстро проговариваю ей. И да, это унизительно! Это неправильно сейчас! Когда я вот так через жалость на нее воздействую! Но я правда, блядь, не знаю, как мне удержать от разрушения мой зашатавшийся мир!

- Короче, когда он к моим ногам прижался и назвал меня папой, я поклялся себе, что всё, что смогу для него сделаю. Попытаюсь хотя бы!

- Мне очень жаль... - шепчет она.

Ну, и вот что тут скажашь! Я знаю, что Леру можно "додавить" сейчас. Она жалостливая, сочувствующая. Повези я ее сейчас к Максу, покажи его, она будет, как любящая тетушка, гостинцы передавать, игрушки покупать. Я знаю, какая она...

А вот Арина... Арина меня подставила. Получается, решила меня вернуть... И именно поэтому заманила Лерку, чтобы полюбовалась этим... тем, блядь, что мы с ней делали. А когда я порывался жене рассказать всю правду, запретила мне это. Не просто запретила, а шантажировала! да...

- Но вот знаешь, Влад. Я понимаю, куда ты клонишь! Ему нужен костный мозг для лечения?

Киваю.

- Это, конечно, та ещё сказка. Я что, по-твоему, совсем тупая, да?