- Вы плакали! - шепчет с придыханием. Подходит ближе и обнимает меня.

От Аленки пахнет чем-то таким давно забытым, что мой мир снова переворачивается и я постепенно успокаиваюсь. Глажу ее в ответ по светлым тонким волосикам.

Мои пацаны не любят подобных выпадов с моей стороны. Если Данька позволяет гладить себя, сюсюкать наедине, когда не видят другие, то Илья - задиристый и бойкий мужчинка отвергает мои сюси-пуси стопроцентно. Считает, что нельзя позволять подобные вещи, иначе из него вырастет маменькин сынок.

Господи! Он даже не понимает значения этого слова, но уверен, что это что-то несовместимое с жизнью. Приходится вымещать всю материнскую ласку на Аленке, чтобы не смущать сыновей. Малышка готова обнимать меня, не отлипая, дни напролет.

- Дядя Андрей будет ругаться, когда узнает, что наглый дяденька тебя поцеловал? - Аленка гладит меня по руке. - Хочешь я скажу, что ничего не было? - заглядывает мне в глаза своими ярко-голубыми глазищами.

- Нехорошо обманывать взрослых, - смеюсь, преодолевая душевную боль.

- Я любя...

Любя... Как много можно натворить ради любви.

Спустя пять минут отпускаю Алёнушку от себя:

- Иди в дом, сегодня будет торт, фейерверк. А утром тебя отвезут к бабушке. Её я предупредила.

Алёнка в розовом мутоновом полушубке и шапочке с помпоном удирает из оранжереи, хлопнув дверцей.

Возвращается спустя пять минут. Запыхавшаяся. Раскрасневшаяся.

- Тётя Яся! - громко кричит. – Там дядя высокий. Который целовал вас. Ему руки завязали и ведут куда-то охранники.

- Что?.. – стремительно поднимаюсь, бегу к парковке. С которой отъезжают три внедорожника.

- Там! – Алёнка показывает на тонированный Ровер.

Автомобиль фыркает, срывается с места. Бегу за ним. Решительно дергаю ручку.

- Андрей! Отпусти его. Он ничего плохого мне не сделал! – кричу в отчаянье.

Машины уезжают. И по позвоночнику проносится холод.

Я знаю, как мой муж разбирается с неугодными ему. Не первый день живу.

- Всё плохо, да? – теплая детская ладошка ложится в мою руку.

- Похоже на то. Пойдём в дом, замерзнешь.

Спустя пять минут входим в дом, где по-прежнему продолжается праздник. Оставляю девочку с гостями, сама прячусь у мужа в кабинете. Закрываюсь на ключ, сажусь в мягкое кресло. Поджимаю под себя ноги и опрокидываю голову назад.

Мгновенно проваливаюсь в такое счастливое и одновременно беспощадно жестокое прошлое.

Постепенно отрывки воспоминаний, хранящиеся разорванными фрагментами где попало... в сердце, в памяти, в душе... складываются в одну сплошную киноленту.

9. Глава 9

Прошлое

Ярослава Снегирева

Шесть лет назад

Сочи - самый красивый и противоречивый город на земле. Но я здесь живу уже десять лет. Мне восемнадцать и моя жизнь только начинается.

- Яся, - бабушка выходит в большой холл старой, неотремонтированной квартиры. Сколько можно собираться?

- Ну ба, я же должна быть сегодня самой красивой! - верчусь перед зеркалом, укладывая перламутровые локоны по плечам.

- В наши времена было по-другому. Когда девушки шли на собеседование, то надо было просто выглядеть чистой и опрятной. А еще иметь хорошую трудовую, рекомендации и здравый ум, - баба Роза постукивает себя пальцем по лбу.

- Ба, я умная. Но это никого не интересует. Тем более, московского лощенного босса Михаила Бессонова! Вокруг него умные вьются сотнями, зато таких красивых как я нет!

Закрываю тюбик с дешевой тушью, целую бабулю в теплую щеку.

- Последний штрих, - достаю из сумочки ярко-красную помаду, обвожу пухлые губы. Которыми горжусь.

Огромные голубые глаза, цвета неба, и губы Джоли мне достались по наследству от мамы. Также как и слабое здоровье, из-за которого меня перевезли жить на море. И маленький рост. Метр пятьдесят восемь.