Облизываюсь и уже начинаю проваливаться в сладкую дрёму, как вдруг слух разрезает щелчок дверного замка.

Вот, задница! Что ли уже обед?

Звук тяжёлых шагов по комнате заставляет моментально проснуться, потому что я понимаю – это не Элис.

Меня бросает в жар, следом в холод, а потом… одеяло с моей головы резко срывается.

Оставшись без укрытия, инстинктивно сажусь на кровати, жмурюсь от ослепляющего света, затем разлепляю глаза и леденею.

Надо мной возвышается Николас Драквуд собственной персоной. Его изумрудные глаза метают молнии, рот сомкнут в жёсткой складке. На скулах играют желваки. Николас зол. Очень зол.

Сглатываю и веду взглядом вниз по его могучей шее, по туго затянутому белому шёлковому платку, тёмно-синей шёлковой жилетке, распахнутому на могучей груди камзолу. Николас одет с иголочки, впрочем, как и всегда. А я?

С опозданием понимаю, что на мне только тонкая ночная рубашка со свободным вырезом, которая нещадно задралась до самых бёдер. Вспыхиваю и скрещиваю руки на груди, закрываясь.

– Выспалась? – раздаётся ядовито-вкрадчиво.

19. 5.1

Б-бездна!

Что. Он. Здесь делает?

Судорожно одёргиваю рубашку, пытаясь хотя бы немного натянуть её на голые ноги. Из-за того, что нервничаю, получается так себе. Смотрю на Николаса во все глаза, чувствуя при этом, как яркая краска стыда заливает щёки.

Мы в моей комнате. Наедине. Я полуголая, но его, кажется, ничего не смущает?

В следующий миг Николас небрежно бросает мне одеяло обратно, отводит взгляд и проходит к окну. Упирается ладонями в подоконник.

– Одевайся. – Цедит, не оборачиваясь.

Зеваю. Неловко приглаживаю лохматые после сна волосы.

– Я-аа… э-э-э… может, вы выйдете?

– Живо, Киана! – рявкает грубо. – Я не в настроении сейчас.

Кутаюсь в одеяло и стою на своём:

– Я стесняюсь.

Николас вздыхает. По-прежнему стоя лицом к окну, выпрямляется, щёлкает крышкой карманных часов из лунного золота, равнодушно сообщает:

– Мне плевать. Раньше надо было думать о последствиях. У тебя минута. Или пойдёшь на занятия прямо так. Время пошло.

Колючий лёд в его голосе не оставляет сомнений – именно так оно и будет. Проклятье, оказаться на занятиях в ночной рубашке – всё равно, что прийти голой!

Я, конечно, не против, чтобы меня отчислили, пусть даже и за неподобающее поведение, но становиться при этом посмешищем всё-таки не готова.

– Сорок пять секунд, – раздаётся невозмутимый голос.

Проклятье!

А потому резко отбрасываю одеяло, как была, в тонкой ночнушке, спрыгиваю на пол. Шлёпая босыми ногами по холодному деревянному полу, подбегаю к шкафу, распахиваю его створки. Николас по-прежнему стоит спиной ко мне, не делает попыток обернуться, и всё равно я медлю, когда касаюсь бретельки.

– Тридцать секунд.

Да чтоб тебя!

Судорожно хватаю бирюзовую длинную юбку, натягиваю её через голову прямо поверх ночной рубашки, следом продеваю руки в рукава молочной блузки с оборками, как придётся, приглаживаю растрёпанные волосы, несколько верхних прядей прихватываю лентой.

– Десять секунд.

Принимаюсь суетливо застёгивать пуговицы. Как назло, в спешке это получается не с первого раза.

Со стороны окна приближаются тяжёлые шаги:

– Три, две, – широкий силуэт дракона заслоняет солнечный свет. – Одна.

Справляюсь с последней пуговицей ровно за мгновение до того, как Николас застывает напротив. Позади меня шкаф, по бокам – его распахнутые дверцы. Впереди – дракон. Чувствую себя пойманной в ловушку.

Ректор окидывает меня придирчивым взглядом, скупо кивает:

– Возьми сумку и следуй за мной.

Хватаю висящую на стуле сумку, впопыхах заталкиваю озябшие ступни в туфельки, прямо так, на босу ногу. Не возиться же у дракона под носом с чулками!