– Все верно, Алиса, – отвечает мне голос. – Но сегодня ради вас мы сделаем небольшое исключение – и расскажем немного о будущем фильме. Без этого вы не сможете пройти пробы. В центре сюжета будет девушка – обычная девушка из глубинки, как и вы сами, Алиса... Она станет свидетельницей визита инопланетной расы на нашу планету, а потом... потом она попадет к ним в плен. На ней будут ставиться жестокие эксперименты. Над ее телом и разумом. Большую часть времени она будет находиться в замкнутом пространстве черного цвета... как тот куб, в котором вы сейчас, Алиса. Нам нужно, чтобы вы показали чувства и эмоции героини. Импровизируйте – потому что это придется делать и на площадке.

Голос замолкает – а я стою в центре этого маленького помещения и понимаю, что оно – это и есть моя жизнь.

Сюжет будущего фильма моего любимого современного российского режиссера – это и есть моя жизнь!

Плен. Замкнутое пространство черного цвета. Жестокие эксперименты над телом и разумом. И пронизывающие насквозь лучи софитов.

От этого осознания мои глаза наполняются слезами, и я бессильно опускаюсь прямо на пол... Пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь играть – но это не нужно: эмоции захлестывают меня, и мой разум, мое тело делают все сами.

Не помня себя, я рыдаю, закрывая лицо ладонями, чтобы уберечься от холодных лучей и свистящих пощечин. Бегу куда-то, теряя по дороге обувь... бегу по кругу, царапая ногтями холодные пластиковые стены. Скатываюсь по ним спиной, садясь на пол, сжимаясь в комочек, обхватывая колени...

Прихожу в себя, когда софиты наконец гаснут, на потолке вспыхивают обычные лампы, а мне навстречу, аплодируя, выходит сам Марельский:

– Браво, Алиса, браво! Я знал, что вы справитесь! Я не видел никого иного в этой роли! Поздравляю, роль – ваша!

Через полчаса, когда я подписываю предварительное соглашение об участии в фильме – окончательно все будет решаться в присутствии моего продюсера, конечно, – я беру кофе в автомате студии и собираюсь было уже вызвать такси до дома, как вдруг начинает звонить телефон.

Я достаю его из сумки и смотрю на экран: это мама.

Беру трубку:

– Привет, мам!

– Здравствуй, доченька! – раздается на том конце, и уже по голосу я понимаю, что что-то не так... – Алисочка, боюсь, у меня плохие новости: твоей сестре срочно требуется пересадка почки, иначе... иначе...

– Иначе она умрет, – заканчиваю я за маму.

14. 14 глава

В ушах появляется шум... нет, даже не так – звон, громкий и пронзительный. В глазах пляшут черные точки. Роняя телефон и сползая спиной по стене студии, я опускаюсь на пол, не помня себя от боли и ужаса.

– Алиса! Алиса?! Доченька! – взволнованно кричит в трубку мама, но я слышу ее как будто бы издалека, словно из-под воды...

Потом ко мне подбегает кто-то из сотрудников студии:

– Госпожа Амирханова! Что с вами?! Вам нужна помощь?! – а потом кому-то из коллег рядом: – Немедленно вызовите скорую!

– Не надо скорую... – лепечу я слабым голосом.

Голова кружится, тошнит, мутит, но я прекрасно понимаю, что это исключительно эмоциональное перенапряжение.

Ну еще бы! Не каждый день тебе сообщают, что твоя родная сестра умрет, если не сделать ей пересадку почки...

А это – просто огромные деньги!

И огромный риск, конечно...

Мне помогают встать на ноги и дают мне в руки упавший телефон.

– Мам, я перезвоню, ладно? – бормочу в трубку, сбрасываю вызов, а потом на подгибающихся ногах шагаю к ближайшему дивану и падаю на него, как мешок с картошкой. – Пожалуйста, принесите немного воды...

– Да, конечно, госпожа Амирханова, сейчас...