Жаль, что все так вышло. Что кому-то достался теплый и милосердный Федор, а мне – домашний тиран, от которого я даже уйти не могу.

Но хорошо, что у меня есть небольшая передышка, что я могу немного подышать свободной грудью и побыть свободной.

Я послушно влезаю в утепленные резиновые сапоги, которые дает мне Федор, натягиваю рабочую куртку кого-то из его коллег, и мы выходим наружу, в холодный ноябрьский вечер.

Территория парка, судя по всему, довольно большая, хотя в темноте рассмотреть ее целиком и понять масштабы довольно сложно: фонари освещают только дорожки между вольерами и зданиями, а высокий металлический забор, опоясывающий парк, растворяется в темноте через несколько десятков метров...

– Здесь только мы с вами?! – спрашиваю я у Федора, почему-то понижая голос до шепота.

– Да, хотя вообще у нас пять постоянных сотрудников, – кивает мужчина. – Плюс один ветеринарный врач, который приезжает к нам в любое время, по предварительной договоренности.

– А что случилось с вашей рысью?!

– Ее зовут Багира, – улыбается Федор, пока мы шагаем по узкой гравиевой дорожке куда-то в темноту. – Заворот кишечника. Много лет ее неправильно кормили, и в конце концов, организм дал сбой... Но ничего, она скоро поправится – и будет самой счастливой рысью в мире.

– Она ведь не в открытом вольере, правда?! – уточняю я, чувствуя, как промозглый холод пробирается не то что под одежду – под кожу!

– Конечно, нет! Все вольеры – двойные: имеют открытую летнюю прогулочную зону и закрытую зимнюю. Все оборудовано, чтобы животным было комфортно: обогреватели, кондиционеры, увлажнители воздуха... Мы заботимся о наших питомцах – им ведь до нас уже досталось, так что... Делаем все, чтобы в нашем парке они были счастливы и ни в чем не нуждались.

Я улыбаюсь:

– Как замечательно...

Вот бы и мне вольерчик в таком чудесном парке!

Между тем, мы подходим к одному такому зимнему домику-вольеру.

Федор достает ключи, отпирает замок, пропускает меня вперед и потом закрывает за нами дверь. Мы оказываемся в небольшом промежуточном пространстве между улицей и вольером. Вдвоем здесь особо и не развернешься, если честно: со всех сторон подпирают стены...

– А она... она меня не укусит?! – спрашиваю я взволнованно, только теперь начиная осознавать, что мы идем в гости вовсе не к домашнему котику.

– Нет, – улыбается Федор. – Багира – ручная рысь, она всю жизнь провела в частном передвижном зоопарке, где ежедневно контактировала с людьми... Другое дело, что мы здесь уважаем личные границы животных и никогда не лезем к ним с объятиями, если они сами того не хотят...

– Разумно, – я киваю, и мужчина открывает следующую дверь.

Мы проходим многометровую территорию летнего вольера – со специально оборудованным пространством для игр и отдыха и бассейном, – и снова оказываемся в тесном пространстве, которое разделяет летнюю и зимнюю зоны. Здесь уже намного теплее, я даже снимаю капюшон.

– Рыси хорошо переносят холод и даже любят его, так что вольер Багиры у нас отапливается лишь на треть возможной мощности, – объясняет Федор. – Не бойся, проходи, – он открывает передо мной четвертую и последнюю дверь, и я оказываюсь в небольшом уютном логове с сеном под ногами, а прямо передо мной... прямо передо мной лежит рысь.

Она размером с большую собаку, очень мощная, коренастая, крепко сбитая, с огромными лапами и вздымающимися боками. Единственное – нижняя часть тела у нее выбрита, и живот прикрыт тканью.

Я замираю на месте, разглядывая животное издалека.

Между тем, Федор подходит вплотную к большой кошке, поглаживает ее по спине и, услышав утробное урчание, сообщает: