Обвиняю его, набрасываюсь, как могу. Физически мне его не одолеть, так хоть словами попытаюсь.

Смотрит на меня, недоволен. Стискивает зубы, кривит губы, не желая что-то говорить, быстро принимает решение.

– Еще раз подобная истерика повторится, я попрошу выписать тебе успокоительное, Полина. Умару нужна спокойная мать, а не истеричка. Наш сын сейчас зависит от тебя, и ему не нужен стресс.

Хочу попросить ослабить поводок, но не успеваю рта открыть, как он кладет палец на мои губы, останавливая.

– Поэтому, златовласка, сейчас ты…

Умар начинает недовольно кряхтеть, оповещая, что проснулся, через радионяню. Марат прерывает свою речь и смотрит на меня, ожидая, когда я пойду к ребенку. Но я знаю, что у меня есть пять минут, которые я буду стоять тут, чтобы вырваться из дома.

– Ты хочешь, чтобы он кричал? – недовольно говорит муж, а мне все равно.

Он просто хочет, чтобы я не уходила из дома, поэтому желает спровадить меня к сыну.

– Я хочу сохранить здравый рассудок. Это всего лишь больница, Марат. Я хочу увидеть людей, услышать чужую речь. Почему ты так жесток ко мне? Это я заслужила право обижаться и запирать тебя дома. Не ты.

– Совсем страх потеряла? – кажется, сказала лишнего, потому что Марат резко начал идти на меня, пока я не вжалась в стену.

Муж взял меня в капкан, расставив руки на уровне плеч по обе стороны от меня.

– Считаешь, что моя измена, в которой твоя вина, повод для того, чтобы командовать мной? Ошибаешься. В прошлый раз была просто встреча с подругой. Кто знает, что случится сегодня? Никто. Вы остаетесь дома.

– Моя вина? В чем она? Ты мучаешь меня молчанием, стал злым, еще и обвиняешь во всем меня. Не я толкала тебя в постель к Диане. Не я. Я любила тебя, Марат, любила. Это ты нас предал!

Марат усмехается, гладит костяшками пальцев щеку и смотрит так, словно сейчас развернет к стенке, скинет с меня шелковую сорочку и напомнит, как муж и жена мириться должны, и кто вообще у нас был раньше главным и должен оставаться им сейчас.

Меня немного трясет. Боюсь собственных мыслей, боюсь желаний мужа.

– За две недели ты стала более послушной, Полина, успокоилась. Изоляция пошла тебе на пользу. Дурные мысли из головы выветрились на счет желания уйти.

Никуда они не делись, я просто сейчас не могу ничего сделать. Псы стерегут. Одиночество сводит с ума, и все мысли о том, как бы вообще свет белый увидеть.

– Так почему я должен тебя выпустить? Мне нужно закрепить результат. Эта Аня на тебя плохо влияет. Центр твоих интересов сбился. Так что, дорогая моя, – горячая ладонь мужа спускается по телу.

Но оглаживает шею, скользит к животу, на бедро. Ловкие пальцы поднимают сорочку, оголяя кожу. Широкая ладонь ложится на попку, жестко сжимая.

– Убеди меня, что после посещения врача ты не выпустишь иголки и выход в свет пойдет НАМ на пользу.

Что ему сказать, как поклясться? Он ведь издевается, просто показывает власть надо мной. Как я могла раньше не замечать этого в нем? Всю жестокость, манипуляции…

– Ты мне не поверишь, – отворачиваю лицо от него, вырваться все равно не даст.

Горячая ладонь то сжимает, то гладит попу, рождая странные ощущения. Тело помнит его, признает, хочет его, но я больше не хочу. Я очень зла на него, хочу уйти, спрятаться, но мне нужно вырваться на свободу, хоть на краткий миг, иначе он победит.

Марат смотрит с любопытством. Не ожидал? Возможно. Но я не готова биться головой о стену. Боли будет много, толку мало.

– Хорошо. Один выход, и сегодня за ужином ты не кривишь свой прелестный носик, а вечером наденешь свой самый сексуальный комплект и станцуешь для меня.