Я его обманула.

В основном из-за того, что Попов постеснялся обыскать меня полноценно. И из-за чувства вины. Ему стыдно за то, что творит Глеб, это видно.

Достаю флешку из укромного места. Серебро играет под светом. И что здесь такого, Глеб? Почему ты переполошился?

Попов приехал бледный, как смерть.

А до этого Глеб ни разу на меня не повышал голос…

И тем более не угрожал.

Мой любимый Глеб.

Даже не знаю, почему я скрыла, что случайно забрала флешку.

Испугалась последствий.

И… не могу сказать, что это месть. Но если бы муж попросил вернуть ее нормальным голосом, без угроз и крика. Если бы приехал сам… Я бы отдала.

Но Глеб наорал, перед этим изменив мне. И прислав своих мордоворотов. Правду говорят: по-настоящему можно узнать мужчину только во время развода.

Теперь ее точно нужно спрятать.

Если Глеб приедет и обнаружит ее здесь, боюсь предположить, что будет. И выяснять не хочу.

Только куда спрятать?

Обхожу маленькую квартиру. Здесь нет мест, которые бы они не обшаривали… Выхожу на крохотный балкон. Здесь голые стены – плохо сложенный красный кирпич с прослойкой из крошащегося раствора.

Присаживаюсь на корточки: между бетонной плитой и кладкой щель. Узкая, но для флешки хватит. Опускаю ее туда и просовываю в пустоту под плитой. Даже если заглянуть – не видно. Только пальцами нащупать можно и, если знать, где искать.

Довольная собой, возвращаюсь в комнату, отряхнув руки.

Посмотреть бы, что там…

Но я не осмелюсь, наверное. Для этого нужно устройство, у меня здесь ни планшета, ни ноутбука.

В комнате беспорядок после обыска. В незнакомой квартире страшно спать, но я проверяю замок и ложусь. Ежусь под чужим одеялом. Мне одиноко и страшно, но я засыпаю, а будит меня ранний звонок.

Испуганно смотрю на экран, вдруг снова Глеб? Звонки от мужа уже заставляют паниковать. Но высвечивается номер клиники для беременных, куда я хожу… Ходила.

– Алло?

– Ева, дорогая. Тебя ждать в субботу? У тебя прием.

Алла, мой психолог.

– Нет.

– Ты должна прийти. Глеб все оплатил. Думаю, сессии нужно продолжить в обычном режиме.

– Оплатил? – настораживаюсь я. – Когда?

– Вчера.

На следующий день, как сказал о разводе.

Понимаю без слов и теряю дар речи от такого цинизма. Глеб порвал со мной и оплатил сессии с психологом.

– Дорогая, я понимаю твои чувства. Если ты уже переехала, давай выберем удобное время. Тебе не в чем себя винить. Так нередко бывает, после трагедии люди расстаются, вопрос в том, как к этому относиться…

– Я не приду! – отрезаю я.

– Дорогая, он оплатил тридцать встреч, это приличная сумма.

– И ясно дал понять, что ты должна согнуть меня на эти встречи? – прямо спрашиваю я.

Раньше я так не разговаривала с Аллой. Была подавленной, грустной, спокойной. Но не агрессивной. Раньше меня не растаптывали.

Они думают, можно так со мной поступить и затем я покорно и униженно буду ходить на эти сессии. Изливать душу женщине, которая предала меня, как и мой муж.

– Ты знала, что у него любовница?

– Не думаю, что имею право обсуждать это с тобой.

– Ты знала!

Я делилась с ней самым личным.

Самой сокровенной болью…

И сейчас чувствовала себя уязвимой. Дважды преданной.

– Если мне потребуется психолог, – шепчу я, ощущая, как горло обхватывает обруч спазма. – То заберу деньги и буду ходить туда, где от меня ничего не скрывают!

Я сбрасываю звонок.

Вздыхаю, приложив ладонь к горлу. Мне не хватает воздуха.

Все это время я была в банке с пауками. Дружила с аллигаторами, и верила, что они любят меня.

Тридцать сессий.

Какой заботливый. Это крупная сумма. Прощальный дар от Глеба, чтобы я занялась с Аллой собой и не беспокоила его с новой супругой в их семейном гнезде. Не таскалась за ними.