— Поплыл мужик, — недовольно крякает тот, махнув на меня рукой. — И давно это с тобой?

— Давно, — возвращаюсь я в реальность. Короткий свист, и парни замирают. — Хорошо, молодцы! А теперь…

— И как тебе новенький?

Часом спустя душ выходит совсем быстрым, и я натягиваю футболку на влажное ещё тело. Не замёрзну, зато могу попробовать перехватить Крис на выходе из манежа.

— Любимчика нашёл? — презрительно фыркает Игорёха.

Он никогда особо не намывался, предпочитая общему душу родную ванную, вот и сейчас обёрнутое вокруг бёдер полотенце не прячет ни тёщины блины, ни домашние борщи.

— Хоть раз находил? — Металлическая дверца шкафчика хлопает резче, чем надо, но чёрта с два я против. Жаль только, что с такими разговорами Крис точно не догнать. — Есть претензии?

— Да ладно тебе, Никитос, — идёт на попятную Игорёха, правда, с присущей ему ленцой. — Ты бы поаккуратнее с этими мамашами, потом греха не оберёшься…

— Закрыл бы ты рот, Игорь Валерьевич, пока не прилетело.

Бесит!

Вот так и батрачь ни за что, чтобы потом ловить такие заявления. Охренеть просто. И от кого! От Игорёхи, который работал со мной все эти годы.

— Да ладно тебе, Ник. — Он встаёт, чтобы хлопнуть здоровенной ладонью по моему плечу. — Ну, переборщил… так это я просто завидую.

— Чему? — мрачно усмехаюсь в ответ. — Адреналина не хватает? Или думаешь весело сохнуть по замужней девушке?

— Так она ещё и… — протяжно присвистывает Игорёха.

— Уже нет. Пока.

Подхватив со скамьи спортивную сумку, я иду к двери.

— А парнишка ничего такой, — догоняет меня уже на выходе из раздевалки, — вдумчивый, серьёзный. Если ещё и бить по мячу научится, цены не будет.

Это оправдание? Если так, то оно не работает — хмыкнув в ответ, я захлопываю за собой дверь раздевалки.

И оказываюсь в шуме, веселье и бесконтрольности мальчишеской возни. Той самой, где двадцать три парня от семи до одиннадцати уже переоделись, но почему-то всё ещё здесь. Не разобранные родителями, после тренировки они братаюся, спорят и тыкаются в телефоны друг друга.

Всё как у взрослых, только мальчишкам не обязательно ещё делать презентабельные виды и прикидываться.

— Никит, всё нормально? — басит из-за плеча Ванькин отец. — Мой опять огрёб? Привет, кстати.

— Не огрёб, — фыркаю в ответ и пожимаю медвежью ладонь приятеля. — Нормально всё, Паш. Или думаешь, я с твоим бандитом не справлюсь?

— Ты-то? Только ты и справишься, — коротко усмехается тот и скрывается в толпе, чтобы выцарапать главного хулигана команды из лап друзей.

А со следующим шагом до меня, наконец, доходит причина всеобщей толкучки — на улице, барабаня по крышам и скатам манежа, хлещет ливень. Тот, который обещали последние дней пять, но не срасталось, так что к сегодня никто уже в него и не верил.

Потому и не торопились обычно занятые родители — мало кому захочется добровольно подставиться под ведро льющейся сверху воды даже если парковка в двух шагах.

— Никита Александрович, а как там Сашечка? — Только услышав голос, я едва не сигаю под дождь, но вовремя затормаживаю. — Он сегодня какой-то бледный был…

Крепись, мужик, трусы не играют в тренеров.

— Мария Васильевна, — имя-отчество вязнет на зубах хуже советских ирисок, — не стоит беспокоиться, Саша прекрасно потренировался.

— И не устал?

Мария Васильевна — беспокойная, двадцати с небольшим летняя девица офигительно фигуристой наружности, от которой все мы, от охраны до взрослых футболистов, поначалу мыли пол слюнями. Поначалу, пока не оказалось, что девица прилипчивая до тошноты и настолько же озабоченная благополучием своего Сашеньки. И вот это всё «Не устал ли Сашенька?», «Сашенька какой-то бледненький!» и «Не напрягайте сегодня Сашеньку!» сопровождало меня последние месяцев восемь.