Об этом мне почти сразу поведала ещё одна не менее довольная моим прибытием обитательница главного дома. Едва заслышав наш сдержано-приветственный разговор с домоправительницей, женщина, чей возраст не сильно превышал мой, вышла к нам и без особых расшаркиваний представилась Веттой, здешней кухаркой.

– Местный люд очень уважал старого лорда Горстона, – отбросив скромность, изрекла Ветта, накручивая на пухлый палец выбившуюся из-под косынки светлую прядь волос. – Да и чего уж там скрывать, все мы привыкли к его управе. Чего же ждать от безымянного господина – никто не знал. А как нам объявили, что тут будет жить не хозяин с семьёй, а его полюбовница, так и вовсе все бросились роптать. Негоже это, без брачных уз жить вместе с мужчиной…

Осуждение в голосе кухарки (на этом месте привитая гордость заставила ощутить новую волну злости) невозможно было не заметить. Однако, вместо того, чтобы тут же указать на место наглой женщине, я решила проявить сдержанность. По крайней мере, в этот раз. Для начала нужно как можно больше разузнать о месте, куда мне довелось попасть, а уже потом показывать клыки и когти, что долгие годы прятались под манерами и королевским воспитанием.

Только поэтому я без каких-либо эмоций сказала, глядя в серые глаза кухарки:

– Поверьте, о последнем мне прекрасно известно.

– Ветта, – строго вмешалась в наш разговор домоправительница, – меньше слов, больше дела. Теперь эта леди наша госпожа, и пока на её содержание выделяются средства, – нужный акцент оказался выделен короткой паузой, – наша задача обеспечивать комфорт, а не языком молоть.

На что кухарка скромно потупилась, спрятала руки за объёмным поясом, перетянутым фартуком, и прогудела:

– Так то не я, то люд судачит. Я только повторила.

– Не обращайте внимания, леди, – переключилась уже на меня экономка, тут же забыв о слишком болтливой служанке, – ваша комната ждёт.

И вот пока мы шли к, как оказалось, уже давно готовым покоям, я осматривалась вокруг, а затем всё чаще ловила себя на мысли, что… новое окружение ужасно чужое и непривычное.

Мы с Юстианом росли в особняке, где одна только бальная зала была больше всего этого дома вместе взятого. Помимо этого здесь не оказалось ни высоких потолков Аджардхолла, ни его бесчисленных галерей, ни просторных покоев. О наполненных чистым воздухом пространствах тоже можно было забыть. Здесь повсюду меня ждали только узкие коридоры, которые из-за тёмно-коричневого дерева на полах, стенах и потолках, будто хотели задушить своих обитателей, да тяжёлый и отчего-то влажный воздух. Вместо более привычных высоких окон, кои в нашем родовом поместье часто занимали целые стены, тут можно было увидеть только небольшие проёмы, что сейчас оказались наглухо закрыты деревянными щитами. За свет в моём вынужденном доме отвечали масленые светильники. Из-за них аромат гари то и дело забивал ноздри, мешая дышать полной грудью – наблюдая за экономкой, я поняла, что она совсем не замечает таких мелочей. Зато во мне всё отторгало это место.

Но меня трудно в этом винить. Когда ты после без малого пятнадцати лет в Аджардхолле почти десять лет живёшь ни где-нибудь, а в самом настоящем дворце (сразу после помолвки с Лиамом, меня забрали из отчего дома ради положенного обучения), в разы превосходящими моё родовое гнездо, то незаметно для себя становишь придирчивым и вполне себе избалованным.

Вот и сейчас оглядев покои, больше похожие на комнату в скромном охотничьем домике, я испытала гнев. Видимо слишком часто мне твердили, что последняя дочь дома Аджарди достойна самого лучшего, и теперь во мне нет намеренья отказываться от блистательного будущего. Да, в нынешнем положении будет трудно склонить чашу весов в свою сторону, однако надежда ещё есть.