Какое-то время в гостинной такая оглушительная тишина, что боюсь, все услышат, как сильно стучит мое сердце.

В прошлый раз?

14. 13.

Говорят, когда хочешь что-то поменять вокруг, надо начать с себя. Я думаю об этом уже неделю своего вынужденного заточения, и каждый раз будто хватаюсь за какую-то мысль, а она от меня ускользает.

Что менять? С чего начать?

Кирилл меня не трогает, он вообще будто снова соорудил между нами бетонную стену через которую не пробиться. Никак. Мы видимся, даже общаемся, а конекта нет. Каждый будто сам за себя, наши отношения вертятся только вокруг сына. И вроде так всегда было, только сейчас ощущается, как как-то странно.

Усадив Ромку в качели, отхожу к окну. Утро сегодня холодное и пасмурное, как и мое настроение. Не люблю позднюю осень, вообще холод не люблю.

— Анечка, ты что есть будешь? — услужливо спрашивает Виктория, пока я пялюсь на серое небо.

— Без разницы, чем покормите, — повернувшись, иду столу. В теле такая усталость, словно меня били всю ночь. — Сделайте мне, пожалуйста, кофе. Что-то проснуться никак не могу.

— Ромка спать не давал?

— Да. Неспокойно сегодня что-то было, — прикрываю ладоней зевоту. — Наверное, у него уже зубы идут. Никогда он таким нервным не был.

Я перелопатила уже всю возможную литературу, что-то сказала педиатр, что-то няня. Кругом одни знатоки, но мое материнское сердце каждый раз обливается кровью за маленького. Его это беспокоит, а помочь ему ничем не могу.

— Уже время, Аня. Зубы — естественный процесс. Все через это проходили.

— Да, только мне от этого не легче.

Накладываю себе в тарелку вареные яйца и ветчину и только сейчас замечаю, что накрыто на двоих. Дыхание резко спирает.

— Кирилл Романович завтракал?

— Нет, он в кабинете у себя, — отвечает Виктория. — С шести утра работает.

Черт. Я думала его уже давно нет. Смотрю на часы, уже почти девять. Почему он дома? В такое время его уже нет, а сегодня даже не завтракал еще. Что-то случилось?

Не понимаю, что сейчас происходит со мной, поэтому резко подскакиваю и собираюсь забрать сына наверх. Не хочу видеться с мужем, не хочу думать о чем с ним общаться, ничего не хочу. Я думала тихо и спокойно позавтракать, а потом пойти с сыном гулять, но, видимо, планы немного меняются.

— Ты куда? — Виктория замирает с чашкой, от которой доносится приятный кофейный аромат.

— Я… позже поем, — кручусь как белка, не понимая, что делать. Знаю только, что в присутствии Кирилла мне будет неуютно, поэтому завтракать вместе мы не будем. — Что-то перехотелось.

— Сядь и позавтракай, Аня, — раздается позади меня его голос — и тело непроизвольно напрягается. — Тебя скоро ветром сдувать будет.

Наши глаза встречаются, и становится только хуже. Сама не могу ответить, почему его избегаю, просто в какой-то момент поняла, что так правильнее. То, что я его жена еще не говорит о том, что мы должны проводить время вместе.

Кирилл весь при параде, даже и не скажешь, что он рано встал, после ночного концерта сына. Идеальный костюм, рубашка, галстук. Он в тот офис так тщательно собирается, надеюсь потому что у него встречи с важными людьми, а не из-за того, что там он видится со своей Маргаритой. А они, естественно, видятся, она же на него работает, а я до сих пор не научилась равнодушно к этому относиться.

— Привет, сынок, — подходит ближе и здоровается с сыном. — Иди ко мне.

Воронцов берет ребенка на руки, мягкая и радостная улыбка появляется на его лице, а за сына говорить вообще нет смысла. Он начинает лепетать на своем языке, дергает ручками и ножками. Эта картина каждый раз проделывает дыру в моем сердце.