— Да… Нормально, — киваю как дурочка, медленно двигаясь к машине.

— Хорошо.

Мы усаживаемся в салон, Воронцов сдает назад и выворачивает на выезд из двора, а я все никак не могу его понять. Он, конечно, мастер противоречивых сигналов, но такое в голове не укладывается.

— Ты ночевал в машине? — не могу не спросить, меня этот факт прямо наизнанку выворачивает.

— Да.

И все. Тишина. Объяснений не будет. Его немногословность иногда хуже, чем просто молчание.

Остаток пути Ромка играется с моим пальцем, а я откидываюсь на спинку сидения и просто смотрю в окно. Не знаю, что нас дальше ждет, но чувствую, что легко не будет точно. Теперь, когда я знаю, что брак наш держится исключительно на договоренности и деньгах, что делать с остальным? Например, на людях мы милая молодая пара, которая совсем недавно стала родителями, а что происходит за закрытыми дверями?

Смотрю на профиль мужа, в голове столько вопросов появляется, но озвучить их не решаюсь.

— Ты что-то хочешь спросить? — Кирилл смотрит в зеркало заднего вида, уловив мой взгляд.

Да.

— Нет, с чего ты взял? — вращаю плечами, чтобы ушло напряжение.

— Ты просто так смотришь, по глазам вижу, что тебя что-то мучает.

Да уж, я для него как открытая книга. Наверное, с Маргаритой интереснее, такая женщина точно знает как играть с мужчинами.

— Тебе показалось, Кирилл, — отворачиваюсь к окну и снова начинаю накручивать мысли на бигуди.

А если Маргарита не единственная? Это только о ней я знаю, а если он всегда не был мне верен? Хотя, с чему ему быть мне верным, если у нас просто сделка? Если моногамия у нас не прижилась, то, значит, и я имею право на отношения на стороне? Ой нет, это чепуха. Даже противные мурашки ползут по коже.

Стоит нам въехать на территорию, сразу замечаю автомобиль родителей. Еще их не хватало. Я тут пытаюсь понять, как себя с мужем вести, а еще и родители приехали. Супер.

У Кирилла тоже нет бурной радости, на гостей. Он глушит мотор и несколько секунд сидит неподвижно.

— Идем? — спрашиваю я, но он будто не реагирует.

Смотрю на Ромку, он как обычно задремал в движении, теперь нужно выйти осторожно, чтобы не разбудить его.

— Аня… на счет вчерашнего… — начинает Кирилл и страх упрямо пробирается под кожу.

Что еще, Господи? Неужели того, что уже есть — мало?

— Я слушаю.

Воронцов упирается ладонями в руль, смотрит вперед, и может сложиться впечатление, что он не сильно доволен тем, что сейчас будет говорить.

— Не стоит с ними делиться подробностями нашей семейной жизни. Ни с кем, даже с твоей подружкой.

Не то чтобы я сильно кому-то рассказывала о своей жизни, но эта просьба ставит меня в тупик. Я поклялась себе, что с родителями на личными темы вообще говорить не буду, но Маша… она моя подруга, а иногда очень трудно все держать в себе. Но спорить или что-то ему доказывать желания нет.

— Я и не собиралась, — обиженно произношу, глядя на машину отца. — К тому же они лучше осведомлены, чем я.

Ладно отец, он никогда не воспринимал меня всерьез и относился так, словно я ничего в этой жизни не понимаю. Но мама… Хоть она мало что решает в нашей семье, она не могла не знать, что Кирилл просто меня купил. Могла бы сказать как есть, а не бросать прозрачные намеки, чтобы я не влюблялась в Воронцова. Тогда было уже поздно. Влюбилась. Теперь вот не знаю, что со всем этим делать.

— Это не так, — Кирилл невесело усмехается, а мое сердце отчего-то начинает стучать быстрее. — Они знают только то, что есть, но им неизвестно, что через год ты сможешь от меня уйти.

Воздух застревает в горле. Одно дело, когда я об этом думала, планировала что-то, но совсем другое — как он говорит об этом так, словно это возможно.