Алла Борисовна молчит с хмурым выражением лица. Сжатые губы, залом между бровями, пристальный взгляд. Меня начинает трясти от паники и я закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на своем дыхании.

– Пожалуйста, не молчите… Скажите, да или нет. Просто ответьте.

– Я вижу плодное лицо, Ева, срок шесть недель, – слова Аллы оглушают меня и всерьез задумалась, а не сошла ли я с ума. – Но не одно, их два. Два плодных яйца. У тебя будут близнецы.

Я дернулась. Резко повернув голову в сторону, уставилась на черно-белый экран. Два крошечных кружочка были изображены на черном фоне. Такие маленькие и беззащитные.

Я не могла поверить своим глазам, несколько раз моргала, думая, что это все мне мерещится. То, что я испытываю сейчас, не идет в сравнение с другими эмоциями. Обжигающее, поглощающее чувство, оно держит меня за горло как удавка, не отпускает даже когда кажется, что отпустило.

Беременна.

О, Андрей, если бы ты только знал, что отдал мне напоследок. Это казалось нереальным, невозможным.

Беременна.

Это была правда, которая разрушила мою последнюю надежду, за которую я хваталась, словно обезумевшая. Надежда, что я когда-нибудь смогу забыть Андрея. Надежда, что я когда-нибудь смогу начать жизнь с начала.

Мое сердце было страной раздираемой войной: два противоречивых чувства боролись за господство, ничего не оставляя после себя, кроме опустошения. Необузданное, долгожданное счастье, что два маленьких человека растут внутри меня. Небольшая часть Андрея, которая навсегда останется со мной. И грубый страх перед будущим, моим… нашим будущим. Ведь как только осознание беспомощности коснулось меня, всякая радость улетучилась. Андрей не оставит все просто так, он не отпустит меня теперь, когда я ношу его детей под сердцем. Он заберет их, отнимет у меня моих близнецов, точно так же, как отобрал у Маши ее дитя.

– Ева, ты в порядке? – встревоженный взгляд Аллы Борисовны коснулся моего лица. – Это чудо, что ты смогла забеременеть, учитывая твое бесплодие. Мои поздравления.

Слова начальницы плохо доходили до меня, я чувствовала себя контуженной. Мой желудок сжался, и что-то сердитое, свирепое и защищающее образовалось в моей груди. Мои малыши. Они только мои. Я никогда не позволю отнять их у меня.

– Алла Борисовна, мне нужна ваша помощь.

Алла Борисовна продолжала сидеть за аппаратом УЗИ и скептически обводить глазами мое лицо: лоб, брови, глаза, подбородок, затем ее взгляд упал на мой все еще плоский живот, который я аккуратно вытирала салфеткой от ультразвукового геля. Что-то непонятное, темное и даже завистливое промчалось в серых глазах начальницы, но я старалась сделать вид, что не заметила этого.

Я могла понять, что она сейчас ощущает; видеть, как у женщины, которая тоже была обречена на бездетность, наконец, случается чудо, и она готовится стать мамой – ощущения больные и тяжелые. Поэтому я не винила ее, у Аллы Борисовны, как и у меня, в колоде никогда не было козырей.

– Вы знаете, что у моего мужа есть любовница, которая ждет от него ребенка, – опускаю свою кофту вниз аккуратно и плавно, будто боюсь, что могу разбиться, словно хрустальная ваза от неосторожных движений. – И он хочет забрать у нее дитя, я боюсь, что если он узнает о беременности, никогда не отпустит меня и, хуже всего, отберет моих детей.

Поднимаю глаза и оцениваю реакцию начальницы, ее лицо бесстрастно и непроницаемо.

– Я хочу исчезнуть, спрятаться, спасти своих детей от безумия мужа. И для того, чтобы уехать, мне нужны деньги. Я прошу вас выплатить мне зарплату за этот месяц сейчас, я, разумеется, доработаю до конца месяца и только потом уеду. У меня нет другого выхода, Алла Борисовна.