Я сама не поняла, как ударила его. Дала мощную пощечину, отчего Андрей замер и лишь едва заметно задвигал челюстью. Разъяренно толкнула мужа в грудь, потом снова и снова, пока Андрей не отшатнулся к стене.

– Сволочь! Ты убил меня, убил! – бью по сильной мужской груди. Паника сковала горло спазмом, отчего стало трудно дышать, желудок свело крепким узлом, а слезы предательски брызнули из глаз. Как же больно, Господи! – Сделал несчастной не только меня, но и Машу и своего неродившегося ребенка! Будь ты проклят, Соболев!

– Тише, малыш, тише, – шершавые мужские ладони прижимают мокрое лицо к груди, все перед глазами плывет, я вновь всхлипываю, чтобы сдержать истерику. Я не смогла, я проиграла, я слишком слаба перед ним, раны совсем свежие. – Бей сколько хочешь, кричи, прогоняй – не уйду, всегда буду рядом. Простишь меня, накричишь, подуешься, но простишь.

– Отпусти меня, – голос рваный, прерывистый и хриплый. – Не бросай своего ребенка, он не виноват ни в чем, вернись к Маше, но меня отпусти.

Андрей прижимает меня к груди, я слышу нескоординированный стук его сердца. Любимый запах проникает в легкие, но больше не вызывает трепет и тепло, только боль, только пустоту.

– Не отпущу, чтобы ты не делала – будешь моей.

Отшатываюсь, словно от прокаженного; дышу ровно и глубоко, волна жара поднимается к шее, а сердце начинает бешено колотиться в груди. Я должна взять себя в руки, должна поставить предателя на место. Ненароком вспоминаю Глеба. Его пронзительные серые глаза, взгляд, от которого идут мурашки, красивый изгиб губ, чернильные полосы на смуглой коже под почти прозрачной тканью белой рубашки. Я должна дать себе шанс на счастье, должна не упустить его, должна бороться.

Резко развернувшись, уверенной походкой иду вглубь комнаты, резко открываю верхний ящик комода, который чуть не вылетает от силы рывка, и достаю оттуда прозрачную папку.

– Садись, – с шумом отодвигаю стул, когда мы оказываемся на кухне, испепеляя взглядом неверного. В комнате царит полумрак, и лишь тонкий слой света проникает в кухню из гостиной, смешиваясь с лучами уличных фонарей.

Андрей бросает на меня недовольный взгляд, но делает, как я говорю. Долгим и вымученным движением отодвигает стул, и садиться прямо напротив меня. Подношу к подбородку сцепленные в замок руки и пытаюсь сконцентрироваться на словах, лихорадочно блуждающих в моей голове, но никак не выстраивающихся в цельное предложение. Создается ощущение, что мы разыгрываем сцену переговоров, словно в одном из шедевров кинематографа. К слову, план был именно таков, я долго готовилась к этому разговору, в голове выстраивала диалог и возможные исходы, но стоило мне посмотреть в глаза Андрея, наполненные непоколебимой уверенностью моего падения, как былая бравада моментально улетучивается.

– Что это? – кидаю на гладкую поверхность стола папку, отчего она скользит и прилетает прямо в руки Андрея. Муж выгибает бровь и скептически оглядывает то меня, то кипу бумаг. Он смотрит на папку так, словно она его злейший враг.

– Открывай.

Муж медлит всего пару секунд, но потом, со стоном выдохнув, берет белые листы в руки. Хмурит лоб, отчего между бровями появляется залом, скользит быстрым взглядом по содержимому папки и чем больше времени проходит, тем сильнее кожа его лица начинает покрываться багровыми пятнами.

– Нанятый мною юрист подготовил документы на развод. Нажитое за время брака имущество делится пополам, разумеется, купленную до свадьбы машину я оставляю себе, тебе остается твой гараж, квартиру продаем, и деньги от продажи делим пополам, то же самое с дачей.