Валентина Леонтьевна всегда была статной женщиной. Она идеально укладывала светлые волосы, не забывала про макияж и одевалась исключительно элегантно. Женщина на экране — бледная копия моей свекрови. Волосы потускнели, лицо без капли косметики, а любимые платья сменила белоснежная сорочка.

Я думала, Валентина Леонтьевна решила со мной не общаться после того, как узнала, что я бросила ее сына. Она не звонила и не писала мне все это время, хотя мы были близки. Я пару раз хотела набрать ее номер, но боялась услышать осуждение в голосе человека, которые стал для меня родным.

Как же я была не права…

— Что случилось? — шепчу, не отрывая взгляда от экрана.

Пальцы, лежащие на коленях, подрагивают. У меня внутри все скручивает от напряжения. Хочу услышать ответ и одновременно появляется желание закрыть уши руками, как делала в детстве.

— Рак, — спокойно произносит Глеб, но от меня не скрывается, как заостряются черты его лица, плечи напрягаются.

— Она… у-умерла? — тяжело сглатываю. Зажимаю похолодевшие руки между бедер.

— Через пару месяцев после того, как ты уехала, — Глеб отводит взгляд к окну. — Никто, кроме отца, не знал, что мама болела. Она запретила ему рассказывать. У нее была последняя стадия, и она никого не хотела никого напрягать. Думала, что выкарабкается самостоятельно. Но ошиблась, — последние слова он произносит совсем тихо. — Я узнал о болезни за неделю до того, как ее не стало.

Еле подавляю порыв встать и обнять Глеба, вовремя вспоминая, что нас больше ничего не связывает. Наш брак разрушен, а его осколки только добавят боли.

— Мне жаль, — банальные слова — единственное, что приходит в голову.

Едва сдерживаю слезы. Закусываю нижнюю губу, чтобы остановить рвущийся наружу всхлип. Судорожно вздыхаю.

Смотрю на экран и чувствую, как меня наполняет сожаление. Почему я уехала, не попрощавшись с ней? Почему не нашла в себе силы встретиться со всеми близкими людьми?

Два года назад я утопала в боли. Пыталась удержать себя на плаву и не могла думать ни о чем другом. Даже развестись нормально не смогла. А теперь начинают появляться последствия моей слабости.

— Не хочешь включить? — голос Глеба привлекает мое внимание.

Смотрю на него полными слез глазами. Глеб тоже не отводит от меня взгляда. Выражение его лица нечитаемое, словно он запер все эмоции внутри.

— Ч-что там? — не могу заставить себя снова взглянуть на экран. Происходящее кажется страшным сном, который каким-то образом перенесся в реальность и преследует меня.

— Послание от мамы для меня и… тебя, — Глеб откидывается на спинку кресла. Закрывает глаза. Видимо, пытается отстраниться от всего происходящего.

Я бы тоже с удовольствием закрылась в себе, а лучше уехала бы в Лондон, чтобы забывать о кошмаре, в который снова начинает превращаться моя жизнь. Но глаза Валентины Леонтьевны, наполненные тоской и смотрящие на меня через экран, не оставляют выбора.

Дрожащими пальцами нажимаю на пробел.

— Снимаешь? — Валентина Леонтьевна смотрит поверх камеры.

За ее спиной белая стена, спинка кровати и несколько подушек, на которые женщина опирается.

— Да, — голос Николая Петровича за кадром дрожит.

— Хорошо, — Валентина Леонтьевна печально улыбается и заправляет волосы за ухо, прежде чем посмотреть в камеру. — Глеб, Даша… Не знаю, с чего начать, — тяжело вздыхает. — Наверное, сначала попрошу прощения. Я должна была сказать вам, что заболела. Мы бы могли чуть больше времени провести вместе. Единственное, что меня оправдывает — у вас итак в последнее время расклеились отношения. Я не хотела своей болезнью напрячь вас еще больше, — она говорит слишком медленно, будто каждое слово дается ей с огромным трудом. — Простите меня, ладно? — Валентина Леонтьевна переводит дыхание, сильнее откидывается на подушки и пристально смотрит в кадр. — Но все же надеюсь, вы не откажите умирающей в последней просьбе, — она усмехается. — Это звучит пафосно, но суть отражает, — ее лицо снова становится серьезными. — Я не знаю, что у вас произошло. Только пару дней назад узнала, что ты, Даша, уехала в Лондон.Коля рассказал мне, когда я попросила с вами связаться, чтобы попрощаться. Глеб молчит, как партизан. А у меня не остается времени, чтобы со всем разобраться, поэтому записываю это видео, — Валентина Леонтьевна набирает в грудь побольше воздуха, будто с ним пытается получить еще немного