— Так и должно быть. Это модный принт. Акцентная стена, — спокойно поясняю я.

— Да плевать, модный или не модный! Она будет спать в теплице? Это же психологически давит! Ты не подумала, как на нее это может повлиять?

Я ошарашена. Он что, серьезно сейчас?

— Игорь, ты в своем уме?

— Ты как со мной разговариваешь? — угрожающе зыркает он на меня.

— А ты?

— Я просто спрашиваю, — холодно отвечает он. — К тому же, ты подумала, как это выглядит со стороны? Девочка-подросток, которая и так в стрессе от развода родителей, переезжает в квартиру, где... пальмы на стене! Это нестабильность, Настя.

Где-то я это уже слышала. Прямо слово в слово.

— Пальмы — нестабильность? А любовница — стабильность, да?

17. Глава 17

@queen_code

"Настоящей женщине не нужно "просить", "намекать" и "ждать".
Мужчина сам все приносит.
С радостью. С пафосом. С бантами.

Он хочет дарить. Боится не успеть. Гордится, что именно она.
А если не хочет — это не мужчина. Это недоразумение в штанах.
Не стоит тратить маникюр на таких.

Запомни:
Если тебе нужно все делать самой, тащить, просить, объяснять, оправдываться…
Ты не "сильная".
Ты просто рядом не с тем.

Женщине не нужны доказательства своей ценности.
Мир сам расступается — когда она входит".

#queen_code #урок101 #выбирай_себя #корона_не_жмет

***

Он напрягается, глаза суживаются.

— Причем тут это? Я говорю о ребенке! Ей ведь здесь жить! А ты тут устраиваешь показуху, чтобы доказать, что ты лучше.

— Я не устраиваю показуху. Я просто… сделала уютный дом.

— Да, с плетеными корзинами и вазами в углу! Серьезно? Это ты называешь интерьером для подростка?

— А что ты предлагаешь, Игорь? Постеры с голыми рок-звездами и черные стены?

— Я предлагаю нормальный, нейтральный стиль! А не это дизайнерское самодурство от женщины, которая вчера еще с ведром бегала!

— Господи, каким еще ведром? — офигеваю я.

— Ну сопли детям вытирала — велика ли разница! — фыркает он.

Нет, это за гранью уже! Для него — учитель в школе — это примерно тоже самое что и уборщица?

Открываю было рот, но он продолжает свою инспекцию, не давая вставить и слова.

— Кровать… — он нажимает ладонью, — жесткая. Она вообще как, ортопедическая?

Я поджимаю губы.

— Удобная. Я проверяла.

— Ты? — он усмехается. — Ну да, у тебя ж спина как у пятнадцатилетней.

— Ей шестнадцать. И у Ксюши никогда не было проблем со спиной, — отрезаю я.

— Ну так с этой кроватью — будет!

Он говорит про Ксюшу, а я вижу — дело не в ней. Ему надо, чтобы я снова под него прогнулась.

Он идет к окну, трогает штору.

— А эти шторы, Настя? Это что за парус? Она же светлая! Тут же света будет как днем даже ночью. Ты вообще думаешь о комфорте ребенка?

— Думаю, — выпрямляюсь я. — Я специально подбирала ткань. Они плотные.

Он подходит к полке, кивает наверх:

— А это? Это ты для кого повесила? Для баскетболистов? Ты вообще видела, какого она роста? Она ж туда не дотянется!

— Это место под книги. И висит она ровно на уровне глаз.

— Ага. Твоих! А не ее. Это ты себе квартиру делаешь, а не для дочери. И еще смеешь ей говорить "Переезжай"!

— Мы с ней одного роста! — выхожу я из себя. — Я делала все, чтобы ей тут было хорошо!

— Нет, это не годится, Настя. Моя дочь не может жить в таких условиях!

Я открываю и закрываю рот. У меня просто слов нет, честно.

Понимаю, что он сейчас специально докапывается, ищет, к чему придраться.

Дело, конечно, не в кровати и не в полке, и даже не в пальмах. Его просто бесит, что я сама принимаю решения, не спросив его.

Ну и, похоже, он ищет причины не отдавать мне дочь. А все его высокопарные слова о том, что она взрослая и сама должна решать, действуют ровно до той поры, пока решает она так, как ему хочется.