— Возможно, не только, — спокойно соглашается Прохоров, а в глубине его глаз зажигаются нехорошие огоньки. — Но вряд ли ты бы согласилась на личный осмотр. Не беспокойся, у меня в кабинете стоят глушилки. Все, что здесь обсуждается, здесь же и остается.

— Вы собираетесь и дальше держать меня без связи? — начинаю злиться. Это серьезная проблема для меня, но ему нельзя о ней знать. — В конце-концов, у меня есть родители. Они будут переживать. Борис обязательно им позвонит.

— Это я уже решил, — преспокойно выдает мужчина. — Твоя мать получила от тебя сообщение, что с тобой все в порядке. Что ты хочешь какое-то время побыть одна и подумать о своей семейной жизни. И просишь не искать. Этого достаточно, чтобы потянуть неделю. А к ее концу вас с Казанцевым уже разведут. Тогда разрешу сделать звонок.

Пытаюсь сдержать бушующую внутри ненависть к тому, кто так легко распоряжается моей жизнью. Причем, даже жестче, чем мой муж. С Борисом я хотя бы в город выезжала. А здесь чувствую себя настоящей пленницей. Мне никак нельзя оставаться без связи. Я все еще окончательно не отказалась от своего плана. К счастью, на моем телефоне нет никакого компромата. Опасаясь мужа, я всегда использовала максимальные меры предосторожности. Сейчас это тоже на руку. Но если вовремя не выйду на связь, мой сообщник может исчезнуть, решив, что я спалилась. Впрочем, придется решать проблемы по-очереди. Пока я все равно ничего не могу изменить.

— И что дальше? Где я буду сидеть эту неделю? — пытаюсь прояснить свое положение.

— В моем доме, конечно. Ты же моя будущая жена. Защищенней места не найти, — заявляет собеседник.

Замечательно! Нам еще придется жить вместе. Я уже готова его придушить. За то, что обращается со мной, как с куклой, у которой нет своих желаний. Что угрожал близким. У меня нет уверенности, что с этой чертовой капельницей Прохоров пошел бы до конца. Но проверять, рискуя жизнью отца, я не готова. Пусть думает, что я смирилась. А я придумаю для него «сюрпризы». Послушно выполнять предназначенную мне роль уж точно не собираюсь. Но пока у меня слишком мало данных, чтобы выстраивать свое поведение. Поэтому не сопротивляюсь, когда мужчина, недолго пообщавшись с кем-то за дверью, заглядывает ко мне и зовет:

— Поехали, покажу твое новое место проживания на ближайшие полгода.

Сцепив зубы, иду за ним в окружении плотных парней, тихо переговаривающихся по рациям. Словно охраняют передвижение президентской четы. На этот раз нас выводят через запасной выход. Там уже ждет машина. Прохоров сам открывает мне дверь. И даже руку протягивает, ухмыляясь. Не касаясь ее, забираюсь внутрь и отодвигаюсь к противоположному краю. Надежда, что он сядет вперед, не оправдывается. Всю дорогу упорно смотрю в тонированное окно. Но животную энергетику своего спутника ощущаю слишком хорошо. И иногда покалывание щеки, как будто его взгляд физически жжет кожу.

Мы быстро выезжаем из города и движемся по одному из пригородных шоссе. Пытаюсь читать проносящиеся мимо вывески населенных пунктов. Вдруг, пригодится. Прохоров не мешает, молча уставившись в свой телефон. Лишь когда мы сворачиваем на боковую дорогу, поднимает голову и заявляет:

— Как ты понимаешь, заехать к тебе домой за вещами не получится. В твоей комнате уже приготовлено кое-что из самого необходимого. Я обеспечу тебя всем, к чему ты привыкла. Интернетом пользоваться пока нельзя. Так что придется по старинке. Напишешь на бумаге все, что нужно для нормальной жизни.

— Свободу от всяких уродов, — тихо цежу я, не удержавшись.