И то, что мама рассказала, привело меня в такой шок, что всю ночь не могла уснуть, прокручивая в голове рассказ о жизни Андрея.

Никогда не желала ему плохого. Да, обида была и есть, но такого, никогда.

Ничего не могу с собой поделать, слезы сами скатываются из глаз. В груди щемит неимоверно, вплоть до колющей боли в сердце. И я в таком тупике сейчас, совершенно не знаю, что делать.

7. Глава 7

Вся подготовка к выставке обычно занимает неделю, но мы управляемся быстрее. Помощники в галереи очень ответственные и опытные сотрудники, знающие свое дело. Открытие назначено на десятое июня и у нас есть в запасе три дня. Рассылками приглашений занимается молоденькая девушка по имени Юлия, очень хорошая и веселая девушка, мы с ней в момент сдружились. Для моих картин выделили самый главный зал, и это меня даже польстило. Как признались многие, меня очень ждали с моими картинами, прогремевших на всю Германию.

Картина “Арктический холод”, также будет участвовать, хоть я и не хотела. На ней настояла Ольга Викторовна, хозяйка галереи, объяснив, что это гвоздь программы и ее я даже не имею права не выставить.

Сашка по-прежнему гостит у моих родителей, пока я занимаюсь своими делами. И что интересно, он даже не успевает по мне соскучиться, единственного и дорогого внука постоянно возят на экскурсии и развлекательные детские парки.

Все бы ничего, дела идут в гору, все двигается, поднимается, надо радоваться, но который день, я не нахожу себе места, думая о мамином рассказе.

Напоминание всему этому, различные баннеры на городских улицах, листовки, автоматы со сбором благотворительной помощи больным детям. И встречая их, мое сердце сжимается, думая о мальчике, который борется с жизнью и возможно, я могу ему помочь.

Эта мысль жужжит каждый день, каждый час, каждую минуту. Только подумаю, что это может случиться с моим Сашей, сердце кровью обливается и я начинаю плакать. И вдруг, где-то ходит человек, который в силе помочь моему мальчику, а он, зная о нашей проблеме, даже не пытается сделать попытку.

Совесть меня съедает сильнее и сильнее. Начинаю себя чувствовать стервой, которой плевать на чужую жизнь, только из-за того, что отец этого мальчика, в прошлом меня сильно обидел. Разве мальчик в этом виновен? Нет. Он ребенок, которому не очень повезло в этой жизни. Но есть такой маленький шанс, чтобы это исправить.

И поэтому, сейчас я стою у здания детской онкологической клиники, смотря на главный вход, куда заходят и выходят люди.

Адрес частной клиники дала мама, и она будто даже вздохнула с облегчением, когда ей позвонила, чтобы узнать точный адрес, и пожелав напоследок: “С Богом!”

Захожу в клинику и прямиком к регистратуре, где интересуюсь о пациенте по имени Михаил Востров Андреевич. Милая, улыбающаяся девушка охотно идёт мне на помощь, подсказав на каком этаже находится данный пациент.

Поднявшись на четвёртый этаж, подхожу на пост с дежурной медсестрой, которая, что-то усердно пишет в своих бумагах.

— Здравствуйте! Не подскажите, как мне пройти к Михаилу Вострову?

— А вы кто? — темноволосая девушка, отрываясь от бумаг, поднимает голову и смотрит недоуменными глазами.

— Я родственница, — откровенно вру.

— Раз родственница, то вы должны знать, что к нему никого не пускают, он на карантине, — с холодностью в голосе отвечает эта милая девушка.

— Ясно. Даже посмотреть нельзя, не контактируя?

— Можно, — оглядывает уже с большим интересом с ног до головы. — Но Андрей Константинович ничего не говорил о посторонних.

Я обращаю внимание на ее бейджик, чтобы обратиться к ней по имени: