Гормоны давили с такой силой, что я не единожды доставала номер бывшего мужа из черного списка и звонила ему среди ночи. Хотела рассказать, как мне одиноко и грустно, хотела обозвать его козлом. Мечтала наконец признаться, что ношу под сердцем его девочку, нашу принцессу. Особенно накрывало в те дни, когда лежала одна в палате стационара с кровотечением и молилась о том, чтобы капельницы помогли моей доченьке.

Один единственный раз Горский принял мой вызов. Это было примерно через полгода после нашего развода. Я услышала родной голос мужа, услышала его короткое «да» и громко вздохнула.

Не смогла сказать о дочери. У меня словно речь отняли. Как рыбка шевелила губами, не произнося ни звука. Сердце умоляло рассказать все, а голова протестовала. Он выбрал сторону, обозначил приоритеты. Не за чем навязываться.

Пару минут мы слушали громкое дыхание друг друга, а затем Назар повесил трубку.

После того случая я еще несколько раз порывалась нажать кнопку вызова, но в последний момент мой палец соскальзывал на «сброс».

Принятие мужского поступка — не прощение, прошу заметить — пришло после родов. Когда нас с Сонечкой выписали из роддома и мы приехали на такси домой. В нашу новую квартиру. Уже наедине с моей зеленоглазой принцессой я поняла, что надеяться на возвращение Назара бессмысленная трата сил и энергии.

На несколько недель я ушла из социальных сетей, полностью утонув в заботе о моей маленькой девочке. Пока шел процесс адаптации друг к другу, я поняла, что нет смысла гнаться вперед. Я не обязана бесконечно доказывать миру, что счастлива без мужа. Пора наслаждаться каждым днем, ведь Соня так быстро растет.

К счастью, здешний металлодетектор нем как рыба и мы с подругой быстро оказываемся у стойки администратора. Саша скользит глазами по информационному стенду, ищет название нужной нам конторы.

— Нам на двадцать седьмой этаж.

— Но там ведь открытая площадка для коворкинга. Нам точно туда?

— Там есть отдельные залы для переговоров. Думаю, нам назначена встреча именно там.

Доверяю мнению подруги и вместе с ней спешу к лифту.

Ладошки становятся немного влажными. Сейчас мне придется перед несколькими мужчинами в деловых костюмах представлять идею своего собственного бренда. Волнуюсь, как на экзамене.

Я привыкла быть на публике, привыкла дефилировать в экстравагантных нарядах перед сотней незнакомых лиц и фотокамер. Я привыкла работать без слов: походка, движения рук, наклоны головы, взгляд. Но здесь никому не будет дела до моих заслуг на подиуме или умении позировать для страниц журналов. Главное, убедить потенциальных партнеров, что задуманное мною дело может принести им достаточную сумму прибыли.

Лифтовая кабина, поначалу кажущаяся просторной, к десятому этажу набивается около двумя десятками людей и становится тесной. Нас с Сашей разделяет тучный мужчина, спиной прижавшийся к холодной хромированной стене. От него разит потом, луком и горчицей. Отворачиваю голову и отступаю на пол шага в противоположную сторону. Стараюсь не зацепить белую рубашку очень высокого мужчины своим припудренным носом и губами, на которые Саша заставила нанести красную помаду.

Нос улавливает знакомые древесные, чуть-чуть сладковатые ноты дорогого парфюма. Отшатнувшись от призрака прошлого, я ненароком налетаю на того самого потного дядечку. Наступаю ему шпилькой на ногу, от чего получаю возмущенные проклёны в ответ.

— Простите, — шепотом бросаю я.

Осторожно поднимаю подбородок. Ужас бежит холодными каплями влаги вдоль позвоночника.

Громко выдыхаю, видя в ушах «призрака» металлические тоннели