Вчерашнее сообщение выбило меня из колеи, вдобавок сердце сжалось от того, что Леша прочитал про “моего ребенка”, но, похоже, ему действительно плевать на сына, потому что он даже ничего не спросил про малыша. Только чуть ли не до скрипа сжал челюсти, а в глазах появился опасный блеск. После чего они с Глебом занялись делом, достав всю необходимую информацию из моего телефона.

От предложения бывшего мужа подвезти меня, я, естественно, отказалась, хоть тело и онемело от ужаса. Лучше добираться домой на метро, пытаясь справиться с паническими атаками, чем провести около часа с предателем в замкнутом пространстве. Тем более, Анфиса появилась“очень вовремя”. За ее заискивающими взглядами и обнимашками с моим бывшем мужем я наблюдать точно не собиралась.

В итоге, все закончилась неплохо. Глеб сказал, что мне перезвонит в ближайшее время. И был Сашенька в порядке. Я не отходила от него весь вчерашний день, и почти всю ночь просидела на полу у кроватки, наблюдая за мирным посапыванием малыша. Ушла спать только после того, как глаза начали слипаться и отказывались открываться вновь.

Единственный плюс, почти бессонной ночи — после страшного сообщения, я почти смогла убедить себя, что это все пустые угрозы. И то, что Сашенька сейчас начинает возиться у меня на руках, помогает принять тот факт, что мои страхи хоть не беспочвенны, но напрасны.

— Доброе утро, — заглядываю в глаза сыну и чуть его подбрасываю в воздух, чтобы перехватить удобнее.

Сразу же слышу его задорный смех. Он греет душу. Страх постепенно начинает отступать, а усталость наваливается на плечи, но отдыха мне теперь не видать. Нужно идти кормить сына.

— Как насчет каши? — широко улыбаюсь малышу.

— Кася-я-я! — он поднимает маленькие ручки и пытается схватить меня за щеки.

Я осторожно отворачиваюсь от его цепких пальчиков, усмехаюсь.

— Каша, так каша, — бормочу, выходя из комнаты и направляясь в соседнюю комнату.

В квартире, которую мы с сыном снимаем у нашей соседки, маленькая и очень светлая кухня. Белые с розовыми цветами обои, большое окно, бежевые шкафчики на полу и стене с одной стороны комнаты добавляют не только света, но и пространства. Прохожу вглубь комнаты, сразу направляясь к холодильнику у окна, вид из которого открывается на двор. Достаю молоко, а из шкафчика рядом вытаскиваю манную кашу. Мой ребенок ее просто обожает. В этом он тоже пошел в меня. В детстве я почти каждое утро просила у бабушки готовить манку… с комочками. Бабуля бормотала, что это извращение, но все равно исполняла “заказ”.

— Может, на стульчик сядешь? — указываю головой на стоящий сзади стол, за который задвинуты два деревянных стула с большими подлокотниками.

— Неть, — поджимает губки сынишка, глядя на меня строго, совсем как его отец.

Воспоминания о Леше больно сдавливают грудь. Мотаю головой, чтобы от них избавиться.

Сашенька сильно вцепляется в мою шею, как бы показывает, что хочет остаться у мамочки на ручках, поэтому я сдаюсь.

— Ла-а-адно, — хмыкаю обессиленно.

Едва успеваю поставить наполненный молоком сотейник на плиту и включить газ, как раздается звонок в дверь. Желудок стягивает в тугой узел. Воспоминания о вчерашнем сообщении проносятся перед глазами.

Нет! Нельзя позволять им захватить разум! Да, я никого сегодня не жду. Но накручивать себя — последнее, что нужно делать. Особенно, когда мое будущее висит на волоске.

Сильнее прижимаю сына к себе и на негнущихся ногах иду к двери. Стук сердца отдается в ушах, и мне кое-как удается контролировать поднимающуюся в теле панику. Кусаю щеку, когда смотрю в глазок, после чего протяжно выдыхаю. Облегчение волной проносится по телу. Поворачиваю ключ в замочной скважине и распахиваю дверь.