— Другие? — глухо повторяю за мужем. — Мне нет дела до других, Гера! У нас своя семья. Была…

— Что значит была? — голос Германа вибрирует гневом.

— То и значит! Я подаю на развод! — в запале кричу мужу.

— Даже не думай, — повышает тон тот. — Я тебе его не дам.

— Мне твое согласие и не нужно. Законы и правила для всех одни!

— Вот как? Правила, говоришь? — ухмыляется Герман, подлетает ко мне и хватает за подбородок. В бешенстве цедит прямо в мои губы: — Какая глупая наивность. Ты очень быстро поймешь, насколько сильно ошибаешься. Проверять не советую.

В его голосе столько угрозы, что я чувствую, как с лица сходят все краски, а по позвоночнику бегут холодные мурашки. Муж до этого никогда, ни единого раза не разговаривал со мной таким тоном.

— Молчишь? Так-то лучше. Принять новую реальность — лучший выбор для тебя. Тем более у нас все как раньше. Мы поговорим об этом позже, если ты так хочешь. А пока… Давай переставай истерить, вытирай слезы и продолжай готовить ужин для наших гостей. Чтобы встретила их так, как и подобает моей жене. Ясно?

2. Глава 2. Я поняла

Маша

Я расширенными от ужаса глазами таращусь на мужа.

— О какой новой реальности ты говоришь? — хриплю надсадно, мотая головой. — Если считаешь, что я закрою глаза на твои измены, то не закрою! И у нас точно все не как раньше.

Герман гневно прищуривается.

— Я ведь уже сказал, мы обсудим это позже. — Кивает на мясо в форме для запекания, что так и стоит на столе. — Давай, вперед.

— Ты правда считаешь, что мне сейчас до ужина? — Мой голос дрожит.

— Мы все иногда делаем что-то только из чувства долга, Маша. Это и называется взрослая жизнь, — усмехается муж, и я ловлю себя на неудержимом желании стереть эту гадкую ухмылочку с его лица.

Интересно, изменяет он мне тоже из чувства долга?

Я знаю, мужчины смотрят на измены совсем не так, как женщины, но меня до глубины души, до сжимающей внутренности боли поражает то, как спокойно он об этом говорит. Как будто ничего такого в этом нет.

А меня начинает тошнить и передергивает, как только представляю, что вот этими самыми руками и губами он ласкал очередную любовницу, а потом сразу приходил и обнимал и целовал меня… И ведь не только меня — Лику, нашу двухлетнюю дочку, тоже.

Хорошо хоть, ее сейчас нет дома: она с ночевкой у свекрови, Светланы Владимировны. Она всегда забирает ее к себе, если Герман ждет важных гостей на ужин.

Как, ну как Герман не понимает, что растить дочь с ним я больше не смогу! Конечно, она еще слишком мала, чтобы понять, что случилось, но какой пример ей сможет подавать подавленная несчастная мать, которая мирится с постоянными изменами?

— Гера, я не смогу тебя простить, — шепчу глухо.

— А ты постарайся! — рявкает Герман, и я вздрагиваю от его грубого тона.

— Постарайся? — повторяю эхом, смотрю на мужа и понимаю: он это вполне серьезно.

— К тому же куда ты пойдешь? — вкрадчиво интересуется Гера, изгибая уголок губ в усмешке. — На что будешь жить? Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, идти тебе некуда. Работы и своих денег у тебя тоже нет.

Ну разумеется, у меня нет работы и собственных денег, потому что я в декрете с ребенком. И пойти я могу разве что к Алене. Если это не она… Глаза снова наливаются слезами, стоит только подумать, что меня предал не только муж, но и подруга.

— Надеюсь, тебе хватит мозгов верно оценить ситуацию. Ну что ты так на меня смотришь, как побитый олененок? Хорош реветь!

Однако слезы все продолжают катиться по щекам, и я шмыгаю носом, болезненно морщась.

— Вот тебе еще повод принять единственно верное решение: я не отдам тебе дочь, так и знай. Если уйдешь, уйдешь одна. Я не разрешу тебе с ней даже видеться, — безжалостно продолжает добивать меня Герман.