- Пойдёмте, перекусим, - Воротаев встал  и забрал у Кати Артёма. – Наш повар замечательно готовит.

  Вечером на семейном совете сестра и обсуждать ничего не стала.

- Катька, тут и думать нечего! Соглашайся. И Натку забирай,  раз хозяин разрешает. Поживёте, как на даче, а то лето, а ребёнок среди многоэтажек гуляет, выхлопными газами дышит.

- На все два месяца? – округлила глаза Катя. – Не соскучишься по дочери?

- На субботу-воскресенье будем её забирать, - пояснила сестра. – И ты там не теряйся. Присмотрись к водителю. И кто там ещё из мужчин работает – садовник? Вот, и к нему, если не женат.  Вдруг срастётся, кроме работы ещё и судьбу свою найдешь, а то скоро тридцатник, а ты всё одна.

На следующий день  Катя выглядывала в окно на площадку с десяти часов. Знала, что раньше одиннадцати Александр ни разу не появлялся, но всё равно то и дело бегала посмотреть.

Наконец, она увидела знакомую фигуру и, крикнув Натке, чтобы обувалась, поспешила на выход.

***

Проводив Екатерину с Наткой, Александр вручил подуставших наследников горничным.

День выдался – врагу не пожелаешь! Главное, всё сразу – приезд Генерального с новыми идеями, выходной у прислуги…  Повезло, что тётя Наты согласилась, а если бы нет? Воротаев передёрнулся, представив, как возвращается в офис с детьми. Или – ещё хуже – он не нашёл, кому поручить мальков на время совещания и вынужден забрать их с собой в конференц-зал.

Да уж… Генеральный – убеждённый холостяк, он на дух не выносит ничего, что напоминает о жене и детях. Неважно, чьих. Мужики пару лет назад вполголоса делились, что когда-то Владимира жестоко подставила супруга. Ободрала, как липку, забрала дочь и ушла к любовнику вместе с нажитыми Коротаевым капиталами и недвижимостью.  А когда тот попытался  сохранить отношения хотя бы с дочерью, четырнадцатилетняя соплюшка отца обсмеяла, заявив, что не желает знаться с лохом. И захлопнула перед его лицом дверь.  И всё – любовь, романтику и семейные ценности у мужика как отрезало! С тех пор он на женщин смотрит косо, а про свадьбы и детей даже слышать не желает.  Доходит до смешного – он скорее даст подчинённому отгул на весь день, если тот будет отпрашиваться на рыбалку, чем  отпустит его на пару часов, чтобы встретить в аэропорту прилетающую жену или сводить в кафе-мороженое ребёнка.

Даже подумать страшно, как он отреагировал бы на Воротаевских мальков!

  С удовольствием приняв душ, Александр переоделся в домашнее и, неожиданно сам для себя, отправился не в кабинет или к телевизору, а в детскую.

Мальки под присмотром Галины допивали молоко и немолоко. Горничная вопросительно сконцентрировалась на работодателе.

- Александр Александрович, что-то нужно сделать? Детей я искупала, сейчас допьют, и в постельки.

- Нет, Галина, ничего не нужно. Хотел сказать – спасибо за помощь, и идите к себе. Отдыхайте!

- А…

- Я сам им почитаю.

Горничная, кивнув, ретировалась, а Воротаев притворно-грозно взглянул на детвору, отметив, что под носом у обоих уморительные молочные «усы». 

- Быстро в кроватки, а то Сон придёт, не найдёт вас и уйдёт к другим детям!  Стой, Лиза, дай я вытру тебе лицо. Тёма, ну не рукавом же!

- Почему уйдёт Сон? – с любопытством спросила дочь, послушно подставив мордашку под полотенце. – Разве он мальчик и у него есть ножки?

- Потому что спешит к другим детям, которые вовремя легли спать. Сон же не может ждать, у него столько дел! –  рассказывал Александр невесть откуда бравшуюся в голове историю. По аналогии с Дедом Морозом, не иначе.

- Конечно, он мальчик, и у него есть ножки. Волшебный мальчик, который заглядывает в спальни хороших деток и дарит им красивые сны! – продолжал сочинять отец. – А если детки непослушные и никак не ложатся в кроватки, то Сон огорчается и уходит. И тогда такие детки вовсе не видят снов.