- Вика, он мужик. Он просто оступился... Он же в тебе души не чает, ты сама знаешь. Я не хотела знать об этом, Глеб случайно обмолвился. Но я всегда была на твоей стороне. Честное слово, Викуся. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

Я раздраженно отмахиваюсь. Отлично знаю, почему она меня защищала – в её голове явно бежали цифры – потери от репутационных рисков, стоимость нашей квартиры, машины...

- Это не важно. Как только прояснится ситуация с Глебом, я подам на развод.

- Вика, – свекровь строго щурит глаза. - Подумай хорошенько. У вас будет ребенок! А у меня – внучка.

- Все решено, Нина Михайловна. – Уже хочу развернуться, чтобы уйти. Но взглянув на высоко поднятые брови и остренький носик, который, когда не надо, так любит соваться не в свои дела, не могу удержаться от колкости. – Кстати, поздравляю. У вас теперь будет новая семья. Ещё более элитная, чем я. И внук у вас уже есть. Выкормлен, подрощен, к горшку приучен... Подписчикам зайдёт.

- Вика, не надо...

Вовремя вспоминаю, что так и держу рюкзачок с вещами Саши в руках. Протягиваю его свекрови.

- Вот держите. Вещи Алекса. Наверное, новые нужно купить.

- То есть... Не поняла! – Нина брезгливо смотрит на рюкзак, демонстративно скрещивает руки на груди. – Ты этого ребёнка мне оставляешь?

- Не «этого ребёнка», а Алекса. – Не дождавшись, когда она возьмёт у меня рюкзачок, просто ставлю его на пол. - Я как-нибудь заеду его навестить. У мальчика никого нет теперь, кроме вас. Так что удачи! Вы справитесь. Если что, спросите у фоловеров.

Захлопываю дверь и, низко склонив голову, сбегаю с крыльца к машине. Не хватало ещё разрыдаться, уверена, свекровь смотрит в окно.

В отсутствии мальчишки собственные беды обрушиваются на меня с новой силой. Припечатывают, как пыльным мешком, к сиденью.

Я держалась, пока нужно было заботиться о Саше. Но стоит остаться одной, как рыдания рвутся наружу.

Едва отъехав сотню метров от дома свекрови, кое-как паркуюсь и меня прорывает.

Сквозь слёзы жалобно скулю «Скотина! Какая же ты тварь!». В ярости колочу кулачками по рулю.

Просто вою, не в состоянии понять, за что можно поступить так со мной? Отплатить жестокостью и враньём за семь лет любви и преданности.

Душу рвёт обида.

Не пытаюсь успокоиться даже ради своей малышки. Зачем?

Если я не отреву сейчас, то рана в душе будет саднить ещё долго. Пусть выльется всё сейчас со слезами.

Резко, больно, но эффективно. Не хочу оставшиеся месяцы беременности вынашивать свою боль вместе с ребёнком.

Я успокаиваюсь, когда не остаётся сил на слёзы. Ещё несколько минут сижу, глядя прямо перед собой. Опустошённая и уставшая.

И, только когда желудок дает о себе знать слабым урчанием, вспоминаю, что за весь день практически ничего не ела.

- Поехали домой, моя девочка, - говорю животу. – Маме пора себя и тебя покормить. У нас с тобой теперь новая жизнь.

Только я и моя дочка, больше нам никого не надо. И мой ребёнок будет носить мою фамилию, не хочу, чтобы нас что-то связывало с этой гнилой семейкой.

***

Звонок из больницы застает меня дома, когда я снимаю неудобные туфли.

- Вы жена Орлова? – спрашивает строгий мужской голос.

- Как бы да... – С наслаждением расправляю затекшие пальцы. Бедные мои ноженьки, как вы отекли.

- Не понял. Жена или нет?

- Жена, жена... - шлёпаю на кухню.

- Операция прошла успешно, состояние вашего мужа удовлетворительное. Он пришёл в себя.

- Отлично, передайте ему мой горячий привет. - Стою с палкой молочной колбасы и раздумываю, сделать бутерброд или не заморачиваться.

- Эмм... – собеседник явно в недоумении. – Орлову нужны вещи – полотенце, белье, посуда. Сейчас уже поздно, посещения запрещены, но вы можете передать через администратора.