Но Кир даже не смотрит, он тут же набрасывает мне на плечи тот самый плед, на котором мы сидели, опускается передо мной на колени, начиная быстрыми движениями стягивать с меня чулки.

– Вот ты коза, Светка, – ругается тихо.

– Ч-чего это? – всхлипываю я.

– Хотел я всё красиво сделать, и раздеть тебя мечтал в кровати не торопясь. И чулочки эти «вкусно» снять. А теперь вот так, – раздражённо разводит руками. – Потушила ты пожар, так потушила! Зато я понял, что “ты не такая”, – кривляется он.

– Ч-что ты орёшь на меня? – переступаю босыми ногами. Туфли мои где-то в реке остались.

– А, ладно! – отмахивается и начинает раздеваться сам.

Снимает майку, выжимает.

– Блять, телефон намочил, – достаёт из кармана потухший аппарат.

Снимает кроссовки, выливает из них воду. А дальше принимается за джинсы. Расстёгивает ширинку, спускает их по крепким ногам.

Мало тебе, бесстыжая ты женщина, было сегодня стриптиза?

Тяжело сглатываю от этой неожиданно-горячей добавки.

Хочу отвернуться, но взгляд невольно ощупывает это бесподобное тело, крепкую задницу в боксёрах и… Явно не слишком уж погасший пожар спереди…

Оу-ой!

Вот этому “полену”, которое там едва помещается, точно не помогла ледяная вода…

Чёрт! Зажмуриваюсь. Зачем я это увидела?

– Пошли в машину! – рявкает Кир, приводя меня в чувства.

Подхватывает наши мокрые вещи.

Благо идти недалеко, и никого из людей в такое позднее время здесь не видно. Иначе я бы точно провалилась от стыда.

Кир заталкивает меня на пассажирское сиденье, сам что-то ищет в багажнике.

Возвращается переодетым в спортивные штаны и сухую футболку.

Гад! Нашёл себе одежду, а мне только трусики мокрые оставил, которые, кажется, в большей степени промокли ещё до падения в реку.

Кир молча ведёт машину, я трясусь, подставляя руки под тёплые струи обогрева.

Постепенно прихожу в себя, голова начинает болеть. Чёрт! Вот зачем я столько выпила?

Это позор позоров, Светлана.

Устало прикрываю глаза, проваливаюсь в дремоту.

В себя прихожу уже когда машина стоит, а Кир трогает меня за плечо.

– Светлячок, просыпайся, – шепчет мне на ухо.

– А? – подскакиваю.

– Мы приехали.

– А… куда? – оглядываюсь, только сейчас понимая, что без понятия, где мы.

Совсем ты уже, Света! Надо же было заранее выяснить и решить этот вопрос.

Кир выбирается из машины, открывает мою дверь, вытаскивает меня на улицу. Я судорожно стараюсь плотнее завернуться в сползающий плед.

– О боже! – вдруг накрывает меня паническим пониманием. – Мы что, приехали к дому моей матери?!

– Тихо! – смеётся Кир оглядываясь. – К дому моей матери, вообще-то. Тут грустный и голодный Борюсик ждёт, а мама всё ещё в больнице.

– Но, я не могу…, – начинаю панически пятиться назад в машину.

– Ты всё можешь! – заявляет убеждённо. – Вот так тебя точно никто не узнает, – надевает на моё лицо тёмные очки.

Кир рассматривает меня и начинает сдавленно смеяться в кулак.

– Чё ты ржёшь? – взрывает меня обидой, хоть я и понимаю, что выгляжу как пугало огородное.

– Нет-нет, ничего, – продолжает давиться смехом. – Пойдём. Даже если тебя кто-то из знакомых увидит, никогда не признают, поверь мне. Так что можешь не переживать.

– Заткнись, а? Чёрт, а как я пойду? – смотрю на свои босые ноги.

– Ой, Светка, Светка! Иди на ручки, горе моё луковое!

Подхватывает меня и несёт к подъезду. Потом вдруг тормозит, опускает снова на землю.

– Не, не так. Вспомним детство, Светлячок?

И тут же закидывает меня плечо.

– А-а-а! – взвизгиваю я, отчаянно цепляясь за его поясницу.

– Молчи. Задницу мою рассматривай. Можешь даже потрогать, разрешаю. Тогда твоё лицо точно никто не увидит. Скажи, крутую маскировку я придумал? – подкидывает меня слегка и устремляется к лифту.