Первым в комнату влетает Колян. Сын. Ему четвёртый уже год. Здоровый, смышлёный парень. Увидев меня, он во всё горло верещит «па-а-а-па» и бежит обниматься, сходу запрыгивая на руки. Цепляется, словно клещ.

Крепко обнимаю своего пацана, целую в макушку. Маленькие ручонки оплетают мою шею. Дышит, уткнувшись в неё носом и повизгивая от удовольствия.

Как мало надо для счастья.

Шаги Натальи Леонидовны только приближаются, а я уже вижу её рожу, перекошенную от негодования.

Она привыкла быть главной. Командовать. Уже лет восемь прошло, как закрылся последний обанкроченный ею завод, а лавры главного бухгалтера не дают покоя. Каждый раз при случае она рассказывает, как «генычы» перед ней трепетали, выходя из её кабинета исключительно спиной вперёд, не разрывая зрительного контакта, дабы успеть увернуться, если она надумает вслед кинуть что-то тяжёлое. Наворовано было немало, потому что и сейчас, не работая, она может жить в своё удовольствие. Я с первого знакомства показался ей не перспективной партией для дочери, а уж когда мы «залетели», она и вовсе волосы на себе рвала, поняв, что слить меня будет проблематично.

Перехватываю сына, усаживая на правую руку. Освободившейся левой рукой притягиваю к себе жену. Плотно прижимаю к своему боку. Машкины костяшки скрипят. Но она не вырывается. А я внутренне торжествую.

«Ну что, старая стерва, как тебе утренний сюрприз?» – с ехидством интересуется мой внутренний голос.

Войдя в комнату, в нашу с Машей спальню, Наталья Леонидовна каменеет. Глаза превращаются в узкие щёлочки, крылья носа раздуваются.

– Мария, что он тут делает? – грозно спрашивает у дочери, снова пытаясь подавить. – Пошёл вон отсюда! – указывает мне на выход.

Усмехаюсь с вызовом.

Ну не дура ли?

– Я? Серьёзно? А может быть, Вы свалите? – вскидываю бровь. – Если память мне не изменяет, а она не изменяет, эту квартиру я покупал. Так может, вам пора? Чаю не предлагаю.

Контролирую себя. Каждое слово подбираю. Хочется сказать «Иди-ка ты на хер». Но при сыне не могу себе позволить обижать его бабку. Бог его знает, как жизнь сложится.

Блд. Нет! Если суждено повторить судьбу родителей, то во снах к Димону буду приходить, если он Кольку к себе не заберёт.

– Маша! – с яростью вопит Леонидовна, хватаясь за сердце. – Что ты молчишь?! Мать выгоняют, а она язык свой спрятала в… – замолкает, весьма предусмотрительно подбирая замену слову «жопа».

С презрением смотрит на нас.

Забавно выходит. Её надо было видеть, когда мы поругались из-за её кровавого шоу. Мне хотелось не выносить сор из избы, она же наоборот подливала масла в огонь, привлекая внимание всех соседей своими истошными криками.

Вспоминаю её залитое кровью лицо и морщусь. Какой надо быть дурой, чтобы кожу на своем лице разодрать. Любые жертвы, лишь бы избавиться от ненавистного зятя. При осуществлении своих планов люди бывают очень жестоки. Всегда нужно помнить – при случае тебя пустят в расход, не раздумывая.

Мало крови. Мало эмоций. Наталья Леонидовна меняет тактику и скатывается в причитания. Давит Маше на жалость, аргументируя тем, что всю жизнь положила в угоду интересам дочери. Не вышла замуж после развода с отцом Маши. Всё покупала. Исполняла любые прихоти…

Как же. Преследовала собственные цели, взрастив в Маше глубочайшее чувство вины. Теперь манипулирует дочкой, как хочет.

А по факту что? Один мужик сбежал, другого дурака не нашлось? Ну кто же в здравом уме захочет пресмыкаться перед зарвавшейся сукой?

– Маша, одумайся! Он твою жизнь испортит, как и твой отец мою! – Леонидовне плевать, что внук рядом. Чем эмоциональнее представление, тем лучше.