─ Думай как хочешь. Надоело оправдываться, ─ выплевывает он. ─ А матери своей скажи, чтобы больше не названивала мне. У меня нет ни желания, ни времени на бестолковые разговоры.

С этими словами он бросает трубку, а я с психа швыряю телефон на стол и иду к комоду, где лежат наши документы.

Не вижу смысла дальше оттягивать неизбежное и трястись изо дня в день, лелея призрачную надежду на то, что все еще может наладиться. Я только продлю свои мучения, превращая собственную жизнь в ад.

Все уже и так предельно ясно. Я немедленно соберу документы и подам на развод!

Трясущимися руками хватаю папку с документами, возвращаюсь на кухню и швыряю ее на стол. Взрывная злость и отчаяние захлестывают меня с головой, и я с силой отбрасываю стул в сторону, попадая им в стену. Рыдания рвутся наружу, и я истошно кричу, выплескивая свою боль наружу.

Хочется разнести все вокруг, но я обессиленно плюхаюсь на пол и смотрю на то зверство, которое только что сотворила. Угол стула ободрал обои, которые я с таким трудом клеила сама.

Злость тут же отпускает, сменяясь обидой и новым потоком слез. Ну, выплеснула я злость наружу, и что мне это дало? Только ремонт испортила. Теперь эта дыра будет вечно напоминать мне об этом дне.

Хорошо, что не взялась бить посуду. Может, я и испытала бы временное облегчение, да только потом осколки пришлось бы убирать. Зачем вредить самой себе и доставлять лишние хлопоты?

Что со мной сделал Марк? Я ведь никогда не была такой раздражительной, чтобы еще и вещи швырять во все стороны. Даже в его первую измену я не вела себя так, хотя в душе творилась не меньшая буря.

А может, он прав? И дело вовсе не в нем, а в моей новой работе? Вдруг из-за большой нагрузки и гиперответственности перед самой собой я стала такой неуравновешенной? И из-за этого же вообразила себе измену мужа, которой нет.

Но это уже все неважно. Произошел переломный момент, который открыл истинное мнение моего мужа о наших отношениях и обо мне. Наверное, стоит радоваться тому, что все произошло именно сейчас, и мы не потратили друг на друга еще несколько лет жизни.

Но как же это больно ─ терять любимого, независимо от причины, по которой это произошло. Будто безвозвратно лишаешься части самого себя. Отсюда и такое сильное отрицание происходящего.

Беру себя в руки и сажусь за стол. В мобильном телефоне нахожу перечень документов для подачи заявления на развод, а затем открываю сайт суда, в который мне нужно обратиться. И с сожалением узнаю, что сегодня я уже не успею, а следующий приемный день будет только послезавтра. А я готова была сделать уже все сегодня, лишь бы ощутить толику облегчения.

Никогда не думала, что подобное может произойти со мной. А теперь я сижу в одиночестве на кухне и готовлюсь к тому, чего совершенно не хочу. Но надо, надо перебороть это чувство, ведь другого пути нет.

Любой выход из зоны комфорта вызывает внутреннее отторжение. И вовсе не значит, что перемены ведут от хорошего к плохому, нет. Они просто лишают привычного.

Но мы устроены так, что до последнего держимся даже за плохонькое, но зато свое, родное. Опасаемся неизведанного на подсознании и избегаем этого всеми силами.

Осознаю ли я, что перемены просто необходимы? Да. Но готова ли к ним? Нет, абсолютно. Но изо всех сил борюсь с собой, толкаю вперед, искренне надеясь, что в скором времени буду благодарить себя за этот нелегкий шаг.

Умываю холодной водой припухшее от слез лицо и смотрю на себя в зеркало. Как же я плохо выгляжу. Постарела будто лет на пять. Я всегда была довольна своей внешностью, но сейчас собственное отражение мне неприятно.