3. 2

Тремя годами ранее

– Простите, меня, госпожа! – где-то на задворках сознания слышу тоненький голосок, то и дело прерываемый всхлипами, – Я не знала, что пища отравлена.

Всхлипы незнакомки становится громче, словно я только что вынырнула из-под толщи воды. Каждый звук отдаётся всё отчётливее. У меня так сильно раскалывается голова, будто бы её сжимают огромными металлическими тисками. Вдобавок ко всему, я совершенно ничего не вижу, но чувствую прикосновения ко лбу какой-то влажной тряпицы.

Пытаюсь открыть глаза, но не могу пошевелиться. Что со мной такое?

– Леттис, что ты здесь делаешь? – раздаётся грубый женский голос, от которого я непроизвольно морщусь.

– Мне показалось, что госпожа Вествуд пошевелилась, – отвечает ей девушка, не преставая протирать мой лоб и щёки влажной тряпкой.

– Убирайся прочь! Когда придёт гробовщик, тебя здесь быть не должно, – отвечает ей всё тот же грубый голос.

Слышу скрип совсем рядом, а затем удаляющиеся шаги. Громкий хлопок двери и повисшая в воздухе тишина, вызывают у меня приступ паники.

Какой ещё гробовщик? Никакого гробовщика нам не надо! Ведь я ещё жива и всё прекрасно слышу. Но какая-то неведомая сила не даёт мне пошевелиться и заявить об этом вслух.

Смутные обрывки памяти мелькают в голове. Вот я лежу на кровати, а вокруг суетятся медсёстры. Кажется, меня готовят к операции. А немногим ранее моя внучка Танечка со своим мужем Колей приходили меня проведать. Но самой операции я совершенно не помню. Не помню ничего, после того как за Таней и Колей закрылась дверь и вокруг меня засуетились люди в белых халатах.

Может быть, я сейчас лежу под наркозом, и мне снится сон? Иначе как объяснить эти странные голоса людей, которых я совершенно не знаю. Они говорят про какую-то госпожу, отравленную еду и гробовщика.

Жуть какая!

Неужели ты, Мария Степановна, на старости лет всё-таки повредилась рассудком?

Вот уже и сама с собой разговариваю. Пусть и мысленно, но всё же. Голоса и прикосновения были такими реальными. Не могло же мне показаться?

Снова пытаюсь пошевелить пальцами и, о чудо, у меня получается! В глаза ударяет яркий свет, стоит лишь их открыть. Проморгавшись, я понимаю, что нахожусь вовсе не в больнице. Об этом буквально кричит всё вокруг.

Высокий потолок с лепниной и огромной трёхъярусной люстрой, какие я прежде видела только в музеях. Антикварная мебель вокруг и добротные бордовые шторы на окнах. Кровать с балдахином. Деревянный столик на резных ножках и причудливый светильник вместо больничной тумбы, на которой стоял букет от Танечки и Коленьки.

Всё это кажется мне очень красивым сном. Ко мне понемногу возвращается чувствительность. Я уже могу шевелить не только руками, но и ногами. Выкуси, гробовщик! Твоя помощь мне сегодня точно не понадобится!

Поднимаюсь с кровати и едва не падаю обратно, когда замечаю своё отражение в огромном зеркале в полный рост. Медленно подхожу ближе. То, что я вижу, не укладывается у меня в голове. Кажется, ещё вчера я была полноватой пенсионеркой с короткой причёской и седыми корнями волос. А сейчас из зеркала на меня смотрит стройная молодая красавица в ночной сорочке.

Длинные волосы пшеничного цвета, заплетённые в косу, достают до самого пояса. Тонкие брови, прямой нос, глаза цвета небесной лазури. Интересно, у кого поднялась рука отравить такую красоту?

Стало быть, душа хозяйки покинула это тело, а мою притянуло вместо неё? Другого объяснения моему чудесному перерождению я не нахожу. Хотя нет, есть ещё одно. Возможно, я просто вижу сон. Красивый сон о госпоже времён эпохи Возрождения или ещё того раньше.