Нам подвернулся единственный шанс хоть что-то сделать. Какой-то мальчишка прямо перед драконом, что наступал на дома и все крушил, бегал возле бесчувственной мамы.

Встрепанный, весь в копоти и слезах, он тер глаза и причитал, и кричал:

– Мама! Мамочка! Приди же в себя!

– Мама! Я всегда тебя буду слушаться! Я буду есть кашу и пить молоко! Только очнись! Ну, пожалуйста, мамочка!

– Я буду ложиться спать, как только прикажешь. Я посуду тебе помою и пол!

– Мамочка! Я тебя так люблю! Я и с Пашкой больше не стану общаться! И по дому все готов делать!

– Ма-ма! Ну очнись же! Ну ма-мулечка!

Почему Багрян тогда среагировал? Почему отвлекся на этого мальчика?

Я до сих пор был не в силах понять.

Но тогда я понимал только одно – у нас есть шанс уничтожить кровавого демона.

И мы этим шансом воспользовались по полной.

Метнулись со всех сторон и… наши драконы выпустили огонь в ящера одновременно.

От Багряна не осталось вообще ничего, кроме пепла, и ветер услужливо развеял его по ветру, как остатки какого-нибудь сказочного чудовища из русских преданий.

Но я очень хорошо помню его последний взгляд в мою сторону – словно именно я во всем виноват. Будто именно я – причина всего, что случилось с Багряном. Я и никто иной что-то не понял, не догадался, не смог постичь до конца…

Этот взгляд приговоренного к смерти и прекрасно знающего об этом в последний миг существования преследовал меня долго. Вопросы роились в голове пачками.

Если возможно избегнуть драконьего безумия и всего, что за ним следует – почему даже Зилант ничего не сказала об этом? Почему же тогда ни один наш ученый, биолог не смог ничего придумать на сей счет, да и дракологи оказывались беспомощными.

Что хотел сказать мне Багрян в ту секунду неожиданного прозрения и какого-то отчаянного порыва?

В тот день я не особенно рефлексировал. Потому что… было банально уже некогда.

После уничтожения Багряна мы шли по разоренным им поселениям…

Я такого не видел даже во время эпидемий или жестоких сражений, нашествий врагов и других катаклизмов…

Куски тел, кровь, ошметки чего-то живого, снова кровь и снова какие-то части тел…

Дома, превращенные в пепел и груду бесполезного строительного мусора…

Выжженные пустыни лесов и полей…

Тушки животных, гибнущих в пламени…

Останки, останки и снова останки…

У меня кровь тогда стыла в жилах. Хотя за свою долгую жизнь я повидал очень многое, в том числе, и ужасное. Я ведь разменял четвертый человеческий век…

Мне не забыть тех страшных пейзажей.

Словно американцы уже взорвали у нас свою омерзительную новую бомбу!

…А ведь тогда мы, скопом, всего лишь решили, что этот дракон очень ценен и дали ему лишние годы в ожидании всадника…

Багрян слетел с катушек внезапно. Еще вчера он был адекватным, общался с братом, нашедшим саркана. Состояние драконов без всадников, что переступили двухсотлетний рубеж, через их братьев контролировалось непрерывно. Мы запрашивали информацию по нескольку раз в день. Владимир все фиксировал, все записывал.

Но и этого оказалось, увы, недостаточно.

Уже утром мы имели дело со зверем, который не мог ни телепатировать, ни нормально соображать. Все, чего он хотел – есть, убивать, спариваться и так дальше по кругу.

– Эти сказки про ужасающего Багряна, который якобы снес пол Москвы? – со смешком произнес бойкий пленник. – Вы в них верите? Вы, Владимир? Тот, кто драконов знает лучше, чем родственников. Кто провел с ними большую часть жизни и посвятил их изучению себя без остатка. Вы, который знаете, когда они голодны, когда у них возникли проблемы со здоровьем, даже, если ящеры еще бодрые и веселые. Вы, который может сразу сказать – какой мощью будет обладать новорожденный ящер! Или вас заставили поверить в легенду и транслировать ее в неподготовленные умы? Ну скажите честно! Давайте! Владимир!