– Ей пять, Ксюш. Пять лет. Я совершил чудовищную ошибку. Ты ненавидишь меня заслужено. По мне можешь бить сколько угодно. Но её не наказывай. Всё, о чём я прошу.

По мне, видимо, тоже можно. Бить, лупить. Ранить.

Меня совсем не жалко.

Я открываю рот, но выпалить новые обвинения не успеваю. Со стороны комнаты раздаётся оглушительный треск.

Аня.

Которую муж оставил в кабинете одну.

А теперь спешит проверить, что случилось. Я тоже иду. С надеждой, что девочка разбила что-то очень дорогое и ценное.

Макар всё равно ругать не будет, зато хоть как-то заплатит за содеянное.

Аня стоит в центре комнаты, вокруг осколки от разбитой вазы. Из обычного магазина. Жаль. Там рядом дорогие фигурки стоят. Их бы можно было разбить. И осколков меньше.

– Я не хотела, – девочка часто хлопает ресницами, на глаза накатывают крупные слёзы. – Я случайно! Очень случайно. Прости-прости-прости.

Шепчет сбивчиво, захлёбываясь рыданиями. Бросается к моему мужу, крепко прижимается. Продолжает плакать.

– Не ругайся! Я больше так не буду. Прости, Макар.

Муж оглядывается на меня, будто в поисках помощи. Не умеет с девичьими слезами справляться.

А я… Не могу.

Понимаю, что ребёнок ни в чём не виноват. И как мать, я бы хотела, чтобы мою дочь кто-то успокоил. Не оставил в беде, пока малышка заливается слезами.

Но просто не могу.

Рвёт душу, тошнота подкатывает от всего. И предательства, и собственной слабости.

Я вылетаю из комнаты, едва не сметаю вазон. Бегу на второй этаж. Там у меня мои малыши, которым тоже плохо. И они для меня в приоритете.

На втором этаже доходит. Девочка назвала отца по имени. В европейское воспитание ударились? Родителей по имени зовут?

Я не нахожу дочь в её спальне, начинаю переживать. Нужно было сразу за ней идти, а не с мужем отношения выяснять.

С почти бывшим мужем.

Потому что я это терпеть не собираюсь!

Либо разведёнкой стану.

Либо вдовой!

Я слышу шум в спальне сына, спешу туда. Застаю странную картину. Тоша прыгает вокруг Насти, пытается отобрать вещи, а та его отталкивает.

– Что тут происходит? – я растерянно наблюдаю за этим.

– Тоша медленно собирается! – заявляет Настя, скидывая вещи брата в рюкзак. – Мы уезжаем, Тох! Ты сам сказал, что папа обманщик!

– Да, но… Мама учила прощать. Если папа любит…

– А он не любит! У него другая семья, ты не понял? Другая тётка какая-то. И дочь!

– Что? – сын застывает, хлопая светлыми ресницами. – Ты его дочь. И Сашка.

– И та девчонка, которую он притащил. До тебя не дошло? Всё, мы не нужны. И это папа нас заставляет съехать! Понял?! Теперь они тут будут жить. Играть в твою приставку. Из наших кружек пить! А мы – не нужны!

– Насть.

Я обрываю этот поток, шумно сглатываю. Моя попытка их как-то защитить оказалась глупой и безрезультатной.

Стоило уже выучить, что в доме, полном детей, секретов не бывает.

И вся правда всплывает в самой ужасной форме, которую только можно представить.

Я ловлю Настю, усаживаю её на кровать. Притягиваю к себе сына. Пытаюсь их успокоить.

Мне тоже хочется просто кричать и плакать!

Но приходится быть взрослой и ответственной.

– Да, ваш папа полюбил другую, – повторяю то, что уже озвучивалось. – И обманул меня. Но это не значит, что он вас не любит.

– Когда любят – не обманывают! И других детей не заводят! – фыркает Настя. – Ты зачем его защищаешь?!

– Не его, а вас. Милые, всё, что я делаю – это ради вас. Когда родители расходятся, это не значит, что они и детей бросают. Я уверена, что ваш отец будет с вами видеться.

– У него теперь другие дети! Или что? Я не так поняла?!

– Ты всё правильно поняла. Да. У него есть дочь от другой. Но вы тоже его дети, понимаешь?