- Не знаю, - наконец, выдавливаю из себя, когда моё молчание уже слишком затягивается, - не знаю, Паш… просто не знаю. Думал, это просто очередной идиот решил поразвлечься.

Вливаю в себя очередную порцию старого виски и, подхватив пальцами кусок сыра, быстро кладу его в рот.

На душе паршиво. Вина разливается внутри и пульсирует в крови, обжигая меня своим ядом.

Алёна в тяжёлом состоянии в больнице.

Яна в руках моего врага.

Две женщины, которые любили меня, и которых я не смог защитить.

- Я же просил тебя сообщать мне обо всём! – рычит на меня Паша и продолжает зло буравить меня глазами, и я понимаю, что он прав… теперь понимаю. Я облажался по полной.

- Я – дурак! Ну, вот такой я дурак, Паш! – бью себя по коленям и подскакиваю, - ко мне постоянно поступают письма с угрозами, несколько раз были звонки, но ты же сам выяснил, что это просто какие-то малолетки так развлекались! И в этот раз я подумал, что такая же херня, и не стал дёргать тебя.

- Зря!

- Теперь и я это понимаю, - взвинченно выдыхаю и встаю рядом с Пашкой у приоткрытого окна, ладони обессиленно сжимаю в кулаки.

- Как долго это длится?

- Пару месяцев, - поворачиваю голову к рассерженному на меня другу и заглядываю ему в глаза, - вскоре после того, как я согласился на предложение Янкиного папаши.

Несколько мгновений молчим, но тишина звенит напряжением между нами.

Я не только чувствую, но практически вижу, как крутятся колёсики в Пашкином гениальном, заточенном на поиск опасности мозге. Его взгляд меняется, и друг поворачивается к окну.

- Думаешь, твои ребята успеют? – да, чёрт возьми, я решаюсь задать этот вопрос. Я всё-таки не бесчувственная машина, как многие думают! Я тоже умею переживать, и сейчас моё сердце болит не только о жене, но и о Яне.

Паша оборачивается и мрачно смотрит на меня.

- Вот только давай без твоих нравоучений, Паш. Я помню, что ты меня предупреждал, что ничем хорошим наша связь с Янкой не кончится. Я знаю, что моя жена из-за моей самоуверенности в больнице лежит, и я сейчас должен молиться и думать только о ней, но, блядь! – вскидываю злой взгляд на друга, - за Янку я тоже переживаю!

- Сволочь ты, Миш, - со странным спокойствием отвечает Паша и добавляет, - будь у меня такая жена, я б ни на одну бабу больше не посмотрел, - отворачивается от меня, а я словно оплёванный стою и смотрю на его будто вытесанное из камня, без единой эмоции лицо, - если бы что-то узнали, парни бы мне уже позвонили, а раз нет, то и новостей нет. Мне нечего ответить на твой вопрос, ты же знаешь, я не гадаю на кофейной гуще, Миш.

Он закуривает сигарету, и я тоже беру одну. Долго верчу её в руках, вдыхая горький запах Пашкиных сигарет, думаю об Алёне, но всё чаще в моих тревожных мыслях проскакивает Яна… и это раздражает!

Гадство!

Я не должен думать о ней!

Резко сминаю пальцами сигарету.

Громко протяжно выдыхаю.

Нервы ни к чёрту совсем!

И вдруг раздаётся громкая телефонная трель.

Паша, мазнув по мне нечитаемым взглядом, отворачивается к окну и принимает звонок, а я нутром чувствую, что это с новостями о Яне звонят, и волнение за девчонку острым покалыванием проходит по моему напряжённому телу.

- Яну нашли, - сбросив звонок, и всё ещё глядя в окно, бесцветным тоном сообщает мне Пашка, - она без сознания в притоне одном.

- Едем туда! – почти рычу, внутри будто кипяток всё ошпаривает от вспыхнувшей тревоги и добавившейся к ней ярости.

- Зачем тебе это, Мих? – Паша медленно тушит в пепельнице сигарету и поворачивается ко мне, а меня безумно раздражает его правильность и это напускное равнодушие. Я, чёрт возьми, уже давно знаю, что друг сохнет по моей жене!