А я так и не вошла до конца в мир, где плевать на мнение всех и вся, пока… люди не становятся избирателями.

Я открыла браузер и стала читать новостные ленты, чтобы узнать, что известно сейчас о моем муже. Пресса была тиха. Скорее всего, очень хорошо постарался Сергей, а может, никто ничего не пронюхал. Свалить вину за неявку кого-то на важное мероприятие на внезапное недомогание и необходимость ждать результаты теста — в последнее время этим никого не удивить.

Я свернула окно и открыла фотогалерею. Если бы я была моим мужем и хотела спрятаться, где бы тогда я была?

Я перелистывала совместные фото, на которых Вадим улыбался так искренне, так тепло, и в груди снова защемило.

Черт.

Меня одинаково угнетали мысли об измене и о том, что Вадим пострадал, и я не знала, что хуже.

Он для меня целый мир. Я настолько одержима была своим мужем, что никогда не различала, где мне недоговаривали или лгали. Я отмахивалась и закрывала глаза. Вот она, цена жизни в башне. Мир меняется, люди меняются, а ты нет.

Если у меня спросят, сколько раз мы ругались с Вадимом, я буду молчать, потому что вообще не могу припомнить, чтобы такое происходило. Я никогда не была истеричной, а Вадим всегда был достаточно мудрым.

Был…

Это слово в моей голове прозвучало слишком чуждо, словно приговор. Почему я вдруг так сказала?..

Я уперлась локтями в стол и спрятала лицо в ладонях.

Что же делать? Можно рискнуть и позвонить одному из знакомых Вадима, окольными путями узнать, не известно ли что-то о моем муже, но я боялась только хуже сделать. И тем более я не хотела звонить родителям Вадима. Пока что ничего не известно прессе, все могло обойтись, но как только до пожилых людей дойдет слух, что их сын пропал… Но нет, Сергей сто процентов уже аккуратно перетряс и знакомых, и родственников. Он больше меня заинтересован в том, чтобы Вадим нашелся как можно скорее.

А еще — хорошо, что у меня больше нет старой сим-карты. Я не хотела услышать в трубке холодный голос, натренированный на соболезнования: «Здравствуйте, вы жена Вадима Стрелецкого? Вам нужно подъехать в больницу, мы все объясним…»

Я с содроганием подумала, что скажу своим свекру со свекровью, если с Вадимом случилось страшное.

Если вдруг его убили…

В чай капали слезы. Я сидела как фарфоровая кукла, с идеально ровной спиной, и не могла пошевелиться.

Надо вытащить себя из этого ужасного состояния полного оцепенения от страха. Надо думать. Надо сделать хоть что-то, что пусть не поможет, но главное — не навредит.

Надо.

Я моргала. Смотрела, как мимо кафе проходили люди, и не могла взять себя в руки. В груди кололо так сильно, что только на третьем спазме я смогла поднять руку и растереть точку чуть ниже правого ребра.

Дверь кафе открылась. Я прищурилась, не веря глазам, и сразу пришла в себя.

К барной стойке легкой походкой приближался Егор. Он что-то негромко говорил бармену и разглядывал меню, а потом обернулся.

И увидел меня.

10. Глава десятая

— Ася? — очень реалистично удивился Егор, подходя к моему столику. — А я думал, вы все же в больницу поехали…

Я посмотрела на свой десерт, не зная, какую лучше правду выдать, и солгала:

— У меня были дела неподалеку, поэтому больницу пришлось отложить. А вы?

— А я пообедать заехал, — развел он руками и продолжил: — Могу составить вам компанию?

Меня напрягали неслучайные случайности, но я повела плечом, намекая, что ничего не буду иметь против.

— Вы знаете, что здесь чудесный плов? — спросил Егор, отодвигая свой стул и садясь напротив меня. — Говорят, здесь повар из Узбекистана.