- А если я скажу, что уже взялся? И что моя команда тебя не боится?

Вру! На чистом упрямстве и злости вру, глядя прямо ему в глаза! Нет никакой команды, нет даже одного самого ничтожного юристика, который и правда бы решился рискнуть карьерой. Но я так хочу испортить Казанскому настроение, что даже придумывать ничего не приходится. Оно как-то само.

- И кто же? Нет, не говори, я мог бы и сам догадаться! Яшин!

Фамилия моего бывшего мужа звучит так неожиданно, что я не успеваю среагировать как надо. Дергаюсь в сторону и хлопаю ресницами.

- Ну, конечно, - рычит Лёня, неверно оценив мою реакцию. – Уверен, ты только и ждала повода, чтобы побежать к нему за помощью! Ты думаешь, он тебя еще помнит?

- Не помнит, так ему освежит память гонорар, который я предложила. Но это уже не твое дело. Будь добр, иди к своей девочке, вряд ли она отпускала тебя так надолго. Еще заревнует, чего доброго, плакать начнет. Оно тебе надо? Иди, Лёня, иди. И псину свою, кстати, забери!

Он не шевелится. Стоит и смотрит на меня своим злым, непроницаемым взглядом, точно волк на красную шапочку.

- Ну, ты и стерва, Карина!

Когда Лёня наконец бахает дверью, я снова могу дышать. Ноги еще покалывает от напряжения. Опускаюсь на пол, закидываю лицо к потолку и считаю белые пятна, расплывающиеся перед глазами. Чувствую себя куском ваты. Все это время мои мышцы были натянуты струнами, так что сейчас они отдают странной пульсирующей болью.

Закрываю глаза, и не вижу, но чувствую приближение собаки. Мне в ладонь упирается мокрый нос. Глажу Графа, тот тихо скулит мне в руку:

- Не бойся, графская рожа, - хриплю сквозь слезы, - никому я тебя не отдам. Мы теперь вместе жить будем. Ты и я.

17. Глава 8. Владлен Казанский

Не стоило сюда ехать! Знал же, что своими угрозами сделаю только хуже, но эти намеки в офисе, а потом слезы Лены – меня просто повело на злости и обиде!

И водилу отпускать не стоило! В таком состоянии я рулю хреново и могу вписаться в любой столб.

А главное, не стоило думать, что с Кариной можно договориться! Нет же, нельзя! Упертая несносная баба! Как мы с ее характером двадцать лет вместе прожили?

Как-как, молча. Карина говорила, а я делал. И думал, что это нормально, пока не встретил женщину, рядом с которой, наконец, стал мужчиной. Любовь, секс, молодое упругое тело – все это вторично.

Любить можно много, стать мужиком – единожды.

И как любая трансформация эта дается через боль. Конкретно через панкреатит и СРК, обострившийся на нервной почве. Чувствую, как кишки крутит в узел, наклоняюсь к бардачку, чтобы найти свои лекарства. Сууука! И болячка, и Карина, которая держит в доме целую аптеку, и всегда знает, что и от чего нужно принять.

Достаю знакомые блистеры и глотаю сразу две таблетки, как делаю при острых приступах. Все еще больно и отпустит минимум через час. Кошусь на наш дом - как хорошо было бы переждать спазм там. С открытыми окнами, уборной под боком и тарелкой кимчи, которая всегда помогала в таких случаях.

И главное, к Ленке сейчас не поедешь. Не хочу ее пугать своей перекошенной рожей. Таким она меня точно никогда не видела. И пускай подольше сохранится образ рыцаря, а не старого пердуна с хронической болячкой.

Сижу в машине, смотрю, как в моем доме постепенно гаснет свет в окнах и злюсь. Прокручиваю диалог с Кариной и завожусь как механическая жаба.

Ну, жена, ну, удружила! Додумалась позвать Яшина! Уверен, она только и ждала случая, чтобы позвонить своему бывшему. Ну, ничего, мало она тогда после развода плакала, видимо хочет еще пострадать по не случившейся любви. Мазохизм в женщинах неискореним.