Ещё звонят из опеки. Сотрудница сообщает мне, что приходила домой к детям. Они открыли ей, и никого из взрослых с ними не было.

- Дом в плачевном состоянии, - сухо сообщает женщина, - кругом грязь, готовой еды нет, чистой одежды тоже. Скажу вам честно, я готовлюсь забрать детей оттуда. Мне нужно, чтобы вы были на связи. И хорошо бы иметь весомые доказательства того, что их отец не справляется. Если вы станете свидетелем жестокого обращения с ними или узнаете, что их оставили в опасности без присмотра, вызовите нас. Нужно зафиксировать всё документально, тогда можно будет изъять детей.

Мне не нравится такой исход. Я не хочу, чтобы Юра был отцом, который не справился. Не хочу получать детей таким способом. Но сотрудница опеки права, их безопасность важнее всего.

С того дня, когда муж приходил «говорить» со мной к Сергею, прошло уже две недели.

Ксюша с Тимуром не приходили ко мне уже несколько дней. И на звонки не отвечали. Тревожусь об этом. Неужели Юра забрал у них телефоны? Или придумал ещё что-то, чтобы заставить их не общаться со мной.

Когда вечером кормлю Катю на кухне ужином, у меня звонит телефон.

На экране высвечивается номер воспитательницы из группы Филиппа. С нехорошим предчувствием принимаю вызов.

- Добрый вечер, Кира Аркадьевна, скажите, вы вообще планируете сегодня забирать ребёнка из детского сада? Группа закончила работу полчаса назад, а за Филиппом так никто до сих пор и не приехал!

- А вы звонили отцу Филиппа? – спрашиваю растерянно.

- У меня в телефоне вбит ваш номер, – раздражённо отвечает воспитатель, - мне всю вашу семью теперь нужно обзванивать, чтобы домой уйти? Что мне делать с Филиппом? Не хотелось бы вызывать полицию…

- Нет-нет, не нужно полиции, я сейчас его заберу!

Заканчиваю разговор с воспитательницей и звоню Юре. Грызёт мысль о том, что стоило бы позвонить в опеку. Но я не могу себя заставить. Я до последнего хочу верить в то, что Юра справится. Ему не плевать на детей, я знаю.

С каждым может случиться такой прокол. Много кого забывали вовремя забрать из садика. Кто-то кого-то недопонял. Или случилось что-то непредвиденное…

От мыслей, что что-то могло случиться, сжимается сердце. И Юра, как назло, трубку не берёт.

Но это ведь не тот самый случай, когда дети в опасности? Ведь не тот?

Хватаю в охапку Катю и еду забирать Филиппа. Здесь не очень далеко.

Воспитательница сидит на скамейке возле крыльца в закрытый детский сад. Филипп развлекает себя тем, что прыгает по ступенькам.

Морщусь, заметив, что на сыне «дежурная» шапочка. Это значит, что в детский сад его привели сегодня без головного убора. А гулять без кепки или шапки почему-то в садике запрещено. На всякий случай в группе есть вот эта «дежурная» шапка.

- Я и так работаю в две смены, - жалуется воспитательница. – У нас в саду половина групп на карантин закрылась из-за ветрянки. И воспитатели на больничный ушли. А вы тут ещё и ночную смену мне решили организовать…

Извиняюсь за Юру и подхватываю на руки Филиппа.

Малыш сначала смотрит на меня недоверчиво, а потом пускается в слёзы. Прижимается крепко-крепко.

- Мамочка, ты за мной пришла....

По моим щекам тоже текут слёзы. Как же я соскучилась по этому сорванцу.

Звоню ещё раз Юре, но снова никто не отвечает.

- Кто привёз тебя утром в сад, дорогой? – спрашиваю у сына.

- Аля, - отвечает мне он.

Везу Филиппа к себе. В дом к этой Але точно не поеду. Если Юра накосячил и забыл про ребёнка, пусть сам за ним приезжает.

Честное слово, это последний раз, когда я делаю уже почти бывшему мужу одолжение. Последний раз, когда я его выручаю с детьми. В следующий раз обязательно сдам его в опеку. Надоело уже его халатное отношение.