Удивленно вскидываю брови.

- Вы представляете себе, что такое четверо детей?

- Думаю, это сплошной бардак и шум, - с улыбкой отвечает Сергей.

- Гораздо хуже, - качаю я головой.

Кусаю в нерешительности губы.

- Мне правда некуда пойти, - признаюсь я. – И было бы здорово не тратить деньги на отель в моих обстоятельствах.

Лицо Сергея проясняется.

- Но я не стану с вами спать, если вы воображаете себе что-то такое, - предупреждаю строго.

- Нет, что вы, - кажется, Сергей даже краснеет. – Я не жду ничего такого… просто хочу вам помочь, чем могу…

- Ну хорошо, - сдаюсь я.

Предложение мужчины все еще кажется мне подозрительным, но вариантов у меня немного.

Поживу у него хотя бы пару дней. Встречусь с адвокатом. И решу, как быть дальше.

Сергей селит меня в ту самую комнату, где я очнулась совсем недавно.

Здесь есть раскладной диван – кровать, стол, кресло и шкаф. Вся мебель может смело считаться антиквариатом, если не брать во внимание ее плачевное состояние.

В квартире есть вторая комната. Большая и светлая. Полностью заставленная мольбертами с незаконченными картинами. В углу у стенки примостилась старая узкая софа. Судя по постельному белью, хозяин квартиры ночует именно тут, среди своих работ.

Картины кажутся мне красивыми, хотя я мало что понимаю в живописи.

А вот остальная обстановка в доме вызывает отвращение.

Брезгливо поджимаю губы. Здесь убираться придется лет десять, прежде чем сюда можно будет привести детей. Кругом пыль и грязь. Газовая плита покрыта толстым слоем какой-то гадости. Она вообще включается?

- Простите, меня не слишком заботит порядок, - Сергей виновато разводит руками, - я иногда теряю счет времени, когда работаю над картиной.

Тяжело вздыхаю. Кажется, проще сделать ремонт с нуля, чем отдраить всю эту многолетнюю грязь.

Сердце сжимается от тоски. Я хотела поехать сегодня к детям. Навестить их. Может, заставить Юру поговорить.

Нужно решить, как быть. Забрать Катю с собой? А других? У меня ведь нет на это права. Но как они будут себя чувствовать, если я заберу только Катю? Боюсь, что мои малыши почувствуют себя преданными и нелюбимыми.

Как же всё сложно...

Вздрагиваю, когда в кармане звонит телефон. Сердце замирает в надежде.

Может, это Юра? Может, он понял, что творит зло, и звонит, чтобы…

На экране высвечивается незнакомый номер.

Печально вздыхаю и принимаю вызов.

- Когда ты уже заберешь свою соплячку? – узнаю голос Али. – Детей Юры я еще в силах потерпеть, но чего ради я должна терпеть твою дочь, Кира? Приезжай и забирай ее, тут за ней никто смотреть не будет. Тоже мне кукушка…

18. 18

Пытаюсь вставить ключ в замочную скважину, но он не подходит. Юра поменял замок.

Ещё одно доказательство того, что мне здесь больше не рады.

Руки трясутся от волнения, когда я тянусь к дверному звонку. Столько чувств разом нахлынули на меня, что справиться сложно.

Я боюсь того, что ждёт меня за этой дверью. И я хочу, чтобы она открылась как можно быстрее. Чтобы увидеть и обнять детей. Чтобы плюнуть в лицо Юре, если он там. И, возможно, чтобы вцепиться в волосы его любовнице.

Я не знаю, что делать. Я могла бы наступить на горло собственной гордости ради детей. И если не жить с Юрой, то хотя бы вежливо делить с ним заботу о детях.

Но моя вежливость никому не нужна. Доброта и мягкость мне не помогут.

Чувствую, что близка к чему-то, чего ещё сама не осознаю. Оно зреет внутри. Что-то, чему я ещё не могу дать названия.

Делаю глубокий вдох и решительно жму на звонок.

Аля открывает почти сразу.

Вроде бы всё та же эффектная женщина смотрит на меня надменно с моего собственного порога. Но я вижу разницу.