«Рашидушка, молодчага – заткнул-таки «ДШК», да и Сёма трудится на совесть».

И вдруг резкий, воющий взрыв «МОНки», и второй.

«…Хреново! Ежик никогда не ставил растяжки дальше ста – ста пятидесяти метров… Что ж вы их подпустили-то так близко, Бах? Ведь не дадут же уйти!..»

– …Слышал, ты слышал, «кусок»! Там «МОНки» рванули! – Гриб орал прямо в лицо Игоря. – У них метров сто осталось! Их же там прямо сейчас убивают, а ты тут сидишь, прапор, мать твою! Дай я пойду! Сам! И «АГС» на себе выволоку! Да делай же что-то, не сиди придурком!

– Молчать! – Медведь схватил сержанта за грудки и рванул на себя. – Мол-чать, истеричка!.. – Он практически прошипел последнее слово: – На тебя же «желторотые» смотрят! Подбери сопли, сержант! Ты же со мной все свои полтора года отвоевал, и это я тебя всему научил! Так?

Игорь бешеными глазами смотрел прямо в лицо сержанта.

– Так?! – встряхнул сержанта Медведь.

– Так.

– И то, что я Рашиду уже один раз жизнью обязан, знаешь?

– Знаю! – вскрикнул Гриб.

– Молчать, я сказал! Ты разведчик спецназа ВДВ или баба?!

Миша дернулся было, но вырваться из стальных рук Медведя удавалось немногим.

– Замри! – пророкотал Медведь в самое ухо. – Замри! И слушай! Вспомни, чему тебя учил «дядя Медведь» и почему ты с этой войны поедешь домой не в «цинке».

Медведь разжал пальцы, и Гриб опустился на ближайший камень.

Бой на склоне почти закончился, переместившись выше на несколько сот метров. Редкие одиночные выстрелы сопровождались десятисекундным всплеском автоматных очередей.

Внезапно заговорила рация:

– Путник, Путник!

– Путник на приеме! – ответил Игорь.

– Это Бурят.

– Игнат! Что там у вас, говори!

– Зеля и Ежик – «двухсотые»… Зеля сразу, а Еж на своем «сюрпризе» – ему не дали уйти. Сёма со мной… – Было слышно, что Бурят еле ворочает языком. – Он уже почти «дошел» – в грудь навылет… Бах уводит «чурок» в горы, а нам приказал схорониться…

– Ты сам-то как – в норме?!

– В норме… Только копыта мне отстрелили, оба… И нас нашли…

– Игнат, не дури! – Игорь знал этого «представителя малых народностей».

– Мы с Сёмой решили в плен не ходить. Все, командир, мы отваливаем в самоволку… Отбой!

Игорь тупо смотрел на микрофон радиостанции.

И в этот момент на этом проклятом склоне мощно рванул взрыв…

– Все… – прошептал он. – Спите с миром, братья…

А Гриб плакал. Горько и беззвучно. И по волевому квадратному подбородку стекала струйка крови из прокушенной губы – «салажата» не должны видеть редкую слабость командира…

На склоны проклятого Гиндукуша стремительно падали сумерки.

«Все… Не успели винтокрылые или не нашли… – думал Медведь. – Теперь самое главное дотянуть до дня – там полегче будет. Если не вырежут нас всех тут как баранов за ночь… И связь. Теперь на связь!»

– Гнездо, Гнездо, ответь Путнику! Гнездо вызывает Путник…

– Путник Гнезду!

– Медведь на связи.

И тут же родной, знакомый голос:

– Гора. Слушаю тебя, Путник!

– «Пропеллеры» не получил!

– Они вас не нашли.

– Неудивительно…

– Обстановка?

– Я потерял «Глаз». Может, только один Бах и выскочит, если повезет…

– Мать твою… – Дзюба оценивал ситуацию несколько десятков секунд. – Что у тебя?

– Я тяжелый – есть «груз»: и «200», и «300».

– Продержишься до утра?

– Как повезет…

…Та ночь была для десантников очень длинной. Пыль медленно оседала на серые от усталости лица разведчиков. А за стеной дувала медленно отдалялся по склону вой раненых моджахедов.

Где-то очень далеко отсюда рождалось утро – далекие горные пики только-только начали золотить свои верхушки.

«Отбились, слава богу… – подумал устало Игорь. – Теперь уже и до утра недалеко. А там и «летуны» подтянутся. Скорее бы…»