– Обана… Трупешник… Кто его?

– Не-не знаем, – еле слышно выдавила из себя Раиса Васильевна.

– Инспектор Томин, – представился незнакомец и сразу же схватил быка за рога. – Мне на улице сказали, что в музее какие-то непонятки, а я думал кражонка, а тут… Кто это?

Все пожали плечами, кроме инспектора, естественно, а тот нагнулся к трупу и перевернул его на спину. И в таком положении мертвеца никто не признал.

– Так, так, – Томин выпрямился, вытер ладони о штаны и обвел всех строгим взглядом. – Рассказывайте....

– Понимаете, – оживилась и засуетилась Раиса Васильевна, – я пришла, а замка нет… Никогда ж такого… Тут Иван Иванович… Подергали и никак… Потом Павел Семенович открыл…

– Кто открыл? – взмахом ладони остановил сбивчивую речь заведующей инспектор.

– Я, – мгновенно признался Семеныч. – Иваныч попросил, я и…

– Как была заперта дверь?

– Примитивная щеколда, – трудовик махнул рукой. – Типа «задвижка дверная» без всяких прибамбасов. Я дверь потянул чуть на себя, ослабил, стало быть, потом потихонечку линеечкой чик-чик…

Инспектор кивнул и спросил.

– А закрыть таким же образом снаружи щеколду можно?

– Ну, – Семеныч замялся, – если очень постараться, хотя…

– Что «хотя»?

– Глубоко щеколда была задвинута… До конца… Изнутри это мигом, а вот снаружи надо покопаться, и вряд ли убийца стал бы долго возиться на освещенном крыльце…

– Предположения меня не интересуют, – оборвал трудовика Томин. – Мне нужны только факты, – инспектор стремительно повернулся к Раисе Васильевне: – Долго он открывал дверь?

– Вы меня подозреваете? – удивленно выпалил Павел Семенович.

– Я всех подозреваю, такая у меня работа, – строго глянул на трудовика инспектор и опять повернулся к заведующей. – Ну…

– Долго, – прошептала Раиса Васильевна.

– «Долго» – понятие растяжимое, – сказал Томин и опять перевел взор на Павла Семеновча. – А вот логика подсказывает мне только один правдоподобный вариант развития событий: некто при помощи линейки кое-как закрыл снаружи щеколду, а потом изобразил длительное открытие. Нет здесь другого варианта. Осталось только найти мотив…

– Да как вы смеете? – вспыхнул Семеныч. – По какому праву!

– По праву разумного человека, – усмехнулся Томин. – И главный мой аргумент – линейка.

– Линейка?

– Если бы вы не знали, как закрыта щеколда, то взяли бы и другой инструмент. Но вы знали точно,в чем здесь дело… Зачем ты убил старика?

Все замерли от настолько неожиданного поворота дела. В музее стояла гробовая тишина, но внезапно громкий звук разорвал ее. Звук этот, словно выстрел, раздался из затемненной ниши, где восковые фигуры изображали семейную разборку в семействе Рюриковичей. Упал посох Ивана Грозного. Инспектор метнулся на звук и вытащил из темной ниши заспанного гражданина.

– Николаша! – закричала заведующая. – Ты что там делаешь?

– Чего? – потряс головой дворник. – Ничего… А вы чего тут?

И тут Николаша увидел труп и обомлел.

– Кеша…

– Какой Кеша? – словно охотничий пес, почуяв добычу, встрепенулся инспектор.

– Тык, – развел руками дворник, – вчера в шалмане скорешились, а потом он спорить стал, что в нашем музее не может быть картины Максимова. Ну, я доказал, а потом … Сели тут, разлили… Дальше муть…

– Поссорились? – спросил Томин.

– Чего нам ссориться? Нам делить нечего: выпили, об искусстве поговорили…

– А потом ты его обухом? – инспектор подхватил с пола топор сунул его дворнику и закричал: – Не сошлись в мнениях о достоинствах пейзажа? Покажи, как!

– Все мы сошлись, – засуетился Николаша и бросил топор на пол. – Сошлись и разошлись… Уснул я…