На подбородке пульсировала вена, когда я вышел из главного зала в тускло освещенный коридор.

Если кто-то тронул чертов волос на ее голове…

Дверь в конце коридора распахнулась, и будто повинуясь моей воле, появилась спокойная и невредимая Стелла.

Когда она увидела меня, на ее лице отразилось удивление.

– Привет! Удалось…

Фраза оборвалась тихим вздохом, когда я бросился к ней и прижал спиной к стене.

– Где ты была?

Сердце колотилось как бешеное, пока я осматривал ее в поисках травм или других повреждений, а она смотрела на меня как на инопланетянина, совершившего аварийную посадку на Землю.

– Я была в уборной.

Она говорила медленно, как с ребенком. Только тогда я заметил на дверях таблички.

Она нахмурилась.

– Все в порядке? Ты ведешь себя как-то странно.

Нет, не в порядке. Все пошло кувырком с того дня, когда я впервые тебя увидел.

– Я думал, с тобой что-то случилось.

Грубость собственного голоса поразила меня почти так же, как сила облегчения.

Это не должно меня беспокоить. Когда я позволял другим людям контролировать свои эмоции, не выходило ничего хорошего.

Но, черт возьми, это так, хоть я себя за это и ненавижу.

– В следующий раз, когда соберешься убегать, дай знать.

Грубость переросла в приказание.

Мне не хотелось снова испытывать ужас, терзавший меня последние десять минут.

Уродливый, чуждый и совершенно неприемлемый.

– Я не убегала. Я пошла в уборную. – В голосе Стеллы промелькнуло раздражение. – Я не обязана отчитываться каждый раз, когда тебя покидаю. Этого не было в соглашении. Кроме того, ты был занят.

– Ты пробыла в уборной полчаса?

– Кто-то пролил шампанское мне на платье. Я пыталась это исправить.

Я нашел взглядом маленькое темное пятнышко на ее юбке.

– Не сработало. – Она прикусила нижнюю губу. – Я так виновата. Представляю, как дорого оно обошлось. Я найду способ заплатить…

– К черту платье.

Оно стоило почти десять тысяч долларов, но я не мог вымолвить о случившемся и двух слов.

Будь моя воля, я бы его просто сорвал.

Паника сменилась горячей, пьянящей страстью. В коридоре больше никого не было, и запах Стеллы – свежий, едва уловимый, но такой опьяняющий – ударил в голову.

В голове промелькнуло воспоминание о ней в машине – как она смотрела на меня большими зелеными глазами, приоткрыв губы, а ее твердые соски почти умоляли взять их в рот и попробовать на вкус.

Она и сейчас смотрела на меня почти так же, но на этот раз ее мягкость оттенялась непокорностью.

И черт подери, это заводило.

Я почувствовал прилив жара, и член болезненно запульсировал.

– Я хочу… – я надавил большим пальцем на вену у основания ее шеи. Ее дикий трепет подсказал мне, что Стелла не так безразлична к притяжению между нами, как делала вид. – Хочу, чтобы ты была в безопасности. В мире есть плохие люди, Бабочка, и некоторые из них – в том зале, прямо за стеной. Так что на будущее – даже если я разговариваю с чертовой английской королевой, прерви меня. Ясно?

Стелла прищурилась:

– Бабочка?

Прекрасная. Неуловимая. Ускользающая.

Я промолчал, и она выдохнула:

– Это все, чего ты хочешь?

– Нет, даже близко.

Ее охватила легкая дрожь.

– Потому что не хочешь мучиться с поисками нового компаньона для мероприятий.

– Потому что не хочу попасть в тюрьму за убийство, если с твоей головы упадет хотя бы волос.

Стелла сделала большие глаза, и я мрачно улыбнулся. Она понятия не имеет, кто я такой и на что способен.

А я знал о ней больше, чем хотел признать.

Под кожей пылали разочарование и ненависть.

Я оттолкнулся от стены и отступил назад.

Поправил запонки.

Попытался погасить безжалостно бьющуюся в груди страсть.