Все с ней было неправильно. Остро, как ножом по нервам. Терпения никакого не хватало. А ведь хотел по-человечески в первый раз. Разложить ее на кровати. Языком каждое чувствительное место найти, попробовать на вкус. Услышать, как имя мое кричит, когда пальцами подготавливаю.

Много чего хотел. Шесть дней в душе от руки план набрасывал. Отключался потом на подушке замертво.

Но не работало с ней ничего. Ни планы, ни мозги, ни терпение.

Сиськи с сосками острыми под руками горели. Колени все шире разъезжались. И не было рядом ни ведра со льдом, чтобы член засунуть. Ни веревки, чтобы самого себя связать.

Была лишь она. Сквозь трусы влажная, дрожащая и обсасывающая мои пальцы так, будто в жизни ничего вкуснее не пробовала. Нимфоманка. Моя собственная. Тоненькая, нежная, готовая.

– Скучала по мне?

Сил не осталось совсем. Я одним движением стянул с нее трусы. Обычные, не те черные с кружевом, которые она в лифте снимала. Мокрые, все в соке ее. Поднеси к носу и факай, пока от одного запаха не кончишь.

Девка не сдалась. Отрицательно головой качнула и пальцы сильнее сжала. Туго. Как между ног у нее. Я помнил.

– А если правду? – платье вверх задрал. До подмышек. Зубами сквозь тонкий бюстгальтер в сосок впился. Сладкий, как вишенка маленькая. Чувствительный, как вся девка.

Вместо ответа она в дугу вся изогнулась. Задышала быстрее, словно сама загибалась.

– А хочешь чего? – Никогда не был мстительным. Баб наказывать – только дурью маяться. Все равно ничего не дойдет. А сейчас аж ладони зудеть начали. Так и хотелось шлепнуть по попе за неправильный ответ.

Она с секунду молчала. Будто не поняла. Сосала пальцы все быстрее, а потом ладонью по груди пробежалась. Спустилась вниз. Сквозь штаны обхватила член и сжала. Требовательно, как права предъявляла. Уже совсем не дикая. Равная.

– Он тоже тебя хочет.

Я качнулся бедрами навстречу руке, вынул пальцы изо рта, а у самого улыбка по лицу растянулась. Отбегала.

– Пиздец как сильно.

Стрельнул в сторону спальни. Метров двадцать. Понял, что такой марш-бросок мне пока не по силам, и стал расстегивать ширинку.

***

Лена.

От судьбы и от бульдозера не убежишь. Догонит и раскатает в любом случае. Но я верила в себя. Как только из "Порша" выскочила, так и зажглась идеей, что смогу. Ради будущего. Ради Даньки.

Я все же мать, а не подстилка какая-то. Должна же быть гордость, в конце концов. Нельзя от мужика так голову терять.

Вот я и не теряла. Наоборот – соображала быстрее, чем когда баланс всего магазина за год сводила. Консьержа уговорила в лифте проехаться. Наплела с три короба о том, как боюсь, но наверх попасть надо. Пообещала начальству его спасибо через сайт написать.

Чушь несла такую, что вспоминать стыдно. А потом в лифте за костюм пряталась. Чтобы только гад голубоглазый меня не видел. Чтобы не сверлил наглым взглядом, от которого ноги ватными становились. Так и ехали. Как на пороховой бочке.

В ресторане вообще в бега ударилась. Сама не знаю, как ноги на каблуках не переломала по плитке. Бежала куда глаза глядят. На инстинктах – к тому, кто сильнее и защитить сможет от бульдозера сзади.

И ведь повезло. С первой попытки нашла того самого Алекса. Высокого, почти как Басманский, широкоплечего, упакованного, как на показе мод. Заговорила, улыбнулась. Все сделала, как надо! Совсем не так, как на прошлом собеседовании.

А все равно какая-то часть меня осталась позади. Словно крючком рыболовным зацепилась и тянула сейчас. Дергала за леску. Легонько, настойчиво, не давая расслабиться окончательно.