Думала о нем и разваливалась на части, рассыпалась. Словами невозможно передать ту мешанину, что кипела внутри меня, бурлила, норовя захлестнуть с головой. Меня начинало трясти, когда смотрела на него. Высокий, сильный, ловкий как зверь. Хотя почему как? Он и есть зверь! Я запомнила на всю жизнь, что он собой представляет, и вместе с тем сердце колотилось бешено, но не в груди — в горле, в висках, и голова кружиться начинала, когда Бекетов был поблизости. Пророс в меня, так, что не выдрать, не искоренить. Мне хотелось на него смотреть! Хотелось чувствовать рядом его присутствие, его тепло! Мне хотелось к нему прикоснуться. Я так сильно его боюсь! Но соскучилась по нему до слез, и в то же время мечтала оказаться на другом конце света.

После его ухода я осталась одна в большом доме, который когда-то считала своим. Мне нравилось его украшать, нравилось создавать уют. Теперь осталось только желание уйти. Я слонялась без дела по комнатам, осматривалась, будто оказалась в неизвестном месте. Подолгу рассматривала привычные вещи. Раньше здесь висели шторы, которые мы покупали вместе с Русланом, теперь на их месте были другие. А вот здесь должна была красоваться картина, которую я по номерам рисовала, но ее нет. Наверное, выкинули за ненадобностью. И мне было одновременно неприятно, и в то же время все равно. Я больше не испытывала потребности в обустройстве этого дома. Он действительно стал для меня чужим.

Почему-то от этого по щекам побежали слезы, неприятные, холодные. Год назад что-то внутри меня умерло, переключилось и вряд ли сможет вернуться обратно. Я поднялась на второй этаж и на ватных ногах подошла к двери нашей бывшей спальни, где теперь спальня Бекетова. Приоткрыв дверь, осторожно заглянула внутрь: здесь все так же как и было при мне, и в то же время не так. Интересно, а что стало с моими вещами? Он их выкинул или в коробки запаковал и в подвал спустил? Или, может, в Синеборье отвез, чтобы место не захламлять. Не удержавшись, подошла к шкафу и осторожно его открыла. Ровные ряды его рубашек на плечиках, брюки, пиджаки. Моих вещей здесь нет.

Наверное, именно это меня и добило. Увидеть своими глазами, как от тебя не осталось ничего, как стерли все следы, словно и не было никогда. Зажал рот, на цыпочках вышла в коридор и прикрыла за собой дверь, чувствуя, как истерика набирает обороты.

Зачем он меня притащил в этот дом, раз так старательно избавлялся от следов моего пребывания? Что мне здесь делать? Я задыхалась, мне не хватало кислорода. Некогда родные стены теперь давили на меня, смыкались, грозя расплющить. Потом окатило холодом, а по венам будто поползли змеи ледяные.

Ужасно.

Не в силах находиться в этом доме, слетела вниз по лестнице, выскочила на улицу, дверь за собой захлопнула и прижалась к ней спиной, надрывно дыша.

Погода все такая же, как и накануне. Небо затянуто мутной дымкой. Душно, жарко. Отчаянно хотелось дождь или хотя бы порыв прохладного ветра. Но воздух густой, неподвижный, замедляющий каждое движение. Я стояла на крыльце дома Бекетова и снова не знала куда идти. В Черных тополях мне не нравилось: я больше не чувствовала себя в безопасности. Больше нет доверия к этому месту, к стае, живущей здесь — не покидало чувство, будто оказалась в логове врага. Разве так можно? Не хочу!

Из-за угла вывернули два молодых волка. Веселых, бодрых, беззаботных. Они обсуждали новый фильм, спорили, громко смеялись. Мне хотелось, чтобы они прошли не заметив меня, поэтому дышать перестала, еще сильнее вжимаясь в дверь. Но, проходя мимо крыльца, они как по команде обернулись в мою сторону. Один из них споткнулся на ровном месте, встретившись со мной взглядом, второй — покраснел, словно девица.