– Мира… что-то не так.

– Может, он с другой стороны теплицы? – спросила я сама у себя и повернула к боковой дорожке. – И мы просто разминулись?

– Мира!

– Да что такое?!

Я обернулась. Зефир, распахнув глаза, уставился в полумрак и указал лапой на что-то возле кустов роз. Я нахмурилась и подошла ближе.

– Святая Ехидна… – прошептала я, бледнея.

Быстро присев, я схватила холодное запястье. Сколько я ни вслушивалась, не ощущала ни намёка на пульс. Совладав с собой, я перевернула тело в тёмно-синей форме, в ужасе узнавая в нём свою одногруппницу.

– Аврора, ты тут? – услышала я хихиканье со стороны дорожки. – Куда занесли тебя крылья люб… АААААААААА!

Я подскочила, уставившись на подружек несчастной брюнетки. Пусть они и поступили со мной низко и подло, мне всё равно было жаль и её, и их.

– Целителя зовите! – одёрнула я мечущихся в истерике ведьм.

– Да поздно уже, – мрачно сказал Зефир. Но я не хотела ему верить.

Пепельноволосая, отпихнув меня, присела возле подруги. Дрожащими руками ощупав Аврору, она подняла на меня бледное лицо.

– Мерзавка! – вдруг завопила она. Я остолбенела. – Больное чудовище! Ты убила её!

– Что? – я растерянно посмотрела на девушку и её тихо плачущую подругу.

– Мы же просто пошутили, – прошептала блондинка, трясясь. – За что ты так…

– Это всё недоразумение… – прошептала я одними губами. Но ведьмы меня уже не слушали.

Полчаса спустя мы, бледные и нервные, сидели в приёмной у ректора. Из города уже приехал имперский патруль, и они по очереди опрашивали нас, свидетельниц. Мне хотелось бы верить, что меня считали свидетельницей, но из-за неплотно закрытой двери кабинета отчётливо слышался визг пепельноволосой:

– Эта нищенка ещё днём напала на нас, а ночью подстерегла Аврору и…

– Вы в порядке, Мирабелла? – ласково спросила Эдвина, подавая мне чашку с чем-то горячим. Я машинально отпила, не почувствовав вкуса. Меня знобило.

– Как я могу быть в порядке? – спросила я надтреснутым голосом.

Эдвина уже подавала вторую чашку другой подруге убитой. Та жалась на противоположной стороне дивана, подальше от меня.

– А вы, Натали? Как себя чувствуете?

– Я не могу поверить, – всхлипнула девушка.

В этом я была с ней солидарна. В приёмной повисла давящая тишина. Я покосилась на двух мужчин в гвардейской форме, ненавязчиво стоящих у выхода. Наверное, так требовали их протоколы. Дело ведь вовсе не в том, что меня правда сочли за убийцу?

Дверь ректорского кабинета распахнулась. Из неё вышла пепельноволосая, которую придерживала под руку Корделия – неожиданно полная сочувствия и почти нежная.

– Я отведу адептку в её комнату, – обратилась она к Эдвине. Несмотря на ситуацию, я ехидно отметила про себя, что Корделия способна разговаривать нормальным голосом. Подобные мысли помогали мне отвлечься.

Натали пригласили в кабинет. Я осталась сидеть на диване с Зефиром, который всем своим видом говорил: “Надо было меня слушать!”, но при этом сочувственно касался меня пушистым боком. Мне совсем не нравилось, что меня оставили гвардейцам на десерт, но я попыталась убедить себя, что просто накручиваю.

С Натали беседовали куда быстрее, чем с её подругой. Вышла из кабинета она подозрительно спокойной. Впрочем, я и сама успела ощутить, что чай профессора Суинтон действует. А может, в Натали ещё и в кабинете бахнули успокаивающим заклятьем.

Из-за двери выглянул гвардеец и махнул мне рукой, приглашая зайти внутрь. Там уже был следователь – серьёзный мужчина с хмурым лицом, несколько других стражей порядка, секретарь с записями и, конечно, ректор. Мрачный, как переплетения корней древа Тар-дан.