После классного часа Светлана попросила Рому задержаться. Когда все вышли, она предложила ему присесть. Он сделал это нехотя, избегая ее взгляда.

– Что ж, Рома, теперь ты староста класса. Хочешь, я расскажу, чем занимаются старосты?

– Да мне плевать, чем они занимаются.

Светлана оглядела его лицо с мелкими порезами, достала из сумки антисептик и протянула ему.

– Я уже помазал, спасибо.

Разговор не получался, и она начинала нервничать.

– Если в классе будут проблемы, сообщай мне. Про успеваемость учеников, про нужды учителей по предме…

Лисов повернулся к ней. Светлана замолчала на полуслове.

– Вы правда верите, что такой как я может быть старостой? – спросил он. – Егор хотя бы во всем этом дерьме разбирался. Я же ни черта не знаю.

– Ну, писать когда-то ты тоже не умел. Сейчас ведь умеешь.

Рома повел челюстью, опустил взгляд и стал ковырять ладонь ногтем большого пальца.

– Мать Егора меня ненавидит. Школа ненавидит, полицейские считают, что это я полоскуна угробил. Ну не я это был! – последние слова прозвучали с ноткой отчаяния. Светлана слышала искренность в его голосе, и ее сердце жалостливо сжималось.

– Рома, посмотри на меня, – она сказала это мягко, но твердо. Как в их первую встречу, когда он сидел перепуганный, ёжась, как котенок. Лисов поднял взгляд. – Я верю в тебя. И верю твоим словам. Если ты так говоришь, значит, я не буду в тебе сомневаться. Но мне нужно, чтобы и ты верил мне. Мы должны найти общий язык. Ты будешь старостой и поможешь мне, а я буду прикрывать тебя перед учителями. Я не вижу в тебе угрозы, Рома. Я вижу в тебе запутавшегося старшеклассника.

Лисов закивал так, будто изображал болванчика в машине с трясущейся головой.

– Ты мне не веришь?

– Я никому не верю, Светлана Александровна. Именно поэтому я еще жив, – сказал Рома.

Он ушел, не прощаясь, а Светлана осталась в кабинете. Последние слова Лисова не выходили у нее из головы. Она потерла виски, прикрыла веки и погладила их указательными пальцами, чтобы расслабиться.

– Трудный день, Светлана Александровна? – поинтересовался Георгий Анатольевич.

Она чуть не подскочила со стула.

– Сидите-сидите. Со старшеклассниками всегда так. Они полны энергии, в их головах океаны мыслей, а знаний, пока что, с грецкий орех, – он сел туда, где только что сидел Рома. Светлана углядела в нем сходство с внуком. Особенно сильно выделялись зеленые глаза, только у Ромы они были яснее. – Хотите, чтобы я вам что-нибудь подсказал?

– Если вам не трудно… – она пожевала нижнюю губу, потерла руки друг о друга, не зная, как правильно начать разговор. – Вы уже видели сегодня, как обошлись с вашим внуком во дворе…можно вас кое о чем спросить?

– Конечно.

– Почему вы не вмешались?

– Если я буду все время оберегать Рому, то он никогда не научится принимать собственные решения. Он будет избалованным мальчиком, привыкшим, что взрослые все делают за него, и в конце концов превратится в опасного человека. Я желаю ему добра, поэтому хочу, чтобы он научился справляться с подобными ситуациями. В жизни их может быть немало.

– А вы не боитесь, что он сорвется? На него и так сильно давит общественность. В классе сегодня его выбрали старостой для того, чтобы проучить. А быть старостой – отнюдь нелегкое бремя.

– Вы тоже были старостой, Светлана Александровна?

– Была. Мои нервные клетки до сих пор не восстановились.

Они посмеялись, улыбаясь друг другу.

– Не бойтесь давать детям свободу. Только не слишком широкую, конечно, – сказал Георгий Анатольевич. – Они могут срываться, но вы должны помогать им найти правильный путь, прийти к верным умозаключениям. Чтобы они сами открыли для себя, кто они такие и на что способны. Если вы будете слушать детей, они полюбят вас так сильно, как никакого другого учителя в школе.