Шагаю вперед. Подхожу к пустынной дороге, перехожу её и ступаю на землю. Ботинки утопают в грязи. Выпустив из рук пакет, падаю на колени. Наклоняюсь и начинаю лихорадочно срывать сырую траву. Преподношу к лицу, утыкаюсь носом и упиваюсь запахом. Вдыхаю всё сильнее, глубже, чтобы выбить из себя затхлый запах камеры, канализации и отходов, что доносились из столовой.

Трава пахнет дождем и солнцем. Пахнет весной и жизнью. Начинаю истерично смеяться и размазывать её по себе, втирая в старый свитер и в тёмные джинсы. Хочу перебить запах пыли и плесени, что исходит от них.

Поднимаю голову вверх к синему небу, всматриваюсь в плывущие вдаль облака. Я на свободе. Я вижу небо не через прутья решетки. Мне хочется кричать об этом всему миру, но радость гасит внутренний голос. Свободна? Что ты будешь делать с этой свободой, Дамла? Кто ты? Что ты? Кому ты нужна? Кто тебя ждет? Кто у тебя есть?

Я встаю на ноги, отряхиваю с себя траву и землю. Поднимаю пакет и с разочарованием плетусь к остановке, что одиноко виднеется вдали. Сажусь на ветхую скамейку. Стараюсь вспомнить расписание автобуса, про которое мне говорили надзирательницы, но в голове ничего не всплывает. Да и толку? У меня все равно нет часов, чтобы свериться с ними.

Рано или поздно он все равно приедет. Мне спешить некуда и не к кому. Подняв ноги, поджимаю их к себе и обнимаю руками. Запрокидываю голову к бетонной стене и закрываю глаза, погружаясь в себя. А там темнота и мрак. Пустыня. Одиночество. Отматываю назад. Туда, где присутствуют краски, вкус. Туда, где я была счастлива.

***

Открываю зеленую деревянную дверь, вхожу в дом.

— Папа, мама, где вы? — кричу, стягивая туфли с ног, прохожу в маленькую гостиную.

— Мы на кухне, — слышу мамин голос и направляюсь туда, вытаскивая из сумки диплом об окончании университета.

Вижу маму, что варит суп у плиты и отца, который сидит за столом, попивая чай с инжирным вареньем.

— Ну что, начинайте поздравлять. Получила, — пританцовываю с дипломом в руках.

Мама быстро вытирает руки об фартук. Подлетает ко мне, вырывает из моих рук документ.

— Хвала небесам, хвала Всевышнему, — со слезами на глазах проговаривает она.

— Дочка, — произносит гордо папа, присоединившись к нам. Он обнимает меня, а мама нас вместе с ним. Обнявшись втроем, мы кружимся по маленькой кухне, смеясь и радуясь.

— Умница моя, радость моя, — говорит папа, рассматривая диплом, когда мы садимся за стол. — Моя дочь теперь дипломированный экономист. Покажу вечером мужикам за нардами.

Я смеюсь с его слов.

— Пап, мужикам то твоим зачем мой диплом?

— Как же зачем? Кто помимо тебя ещё сумел из района на бюджет поступить и закончить с отличием? Покажу им, пусть знают, что не пустословил я.

Я вижу, как радостно блестят его глаза и наполняюсь внутренним счастьем и гордостью за себя.

— Это все ваша с мамой заслуга, — отвечаю ему, улыбаясь.

До меня доносится аромат абрикосов. Вижу на окне вазу с ними. Поднимаюсь, подхожу и, взяв вазу, возвращаюсь на место.

— М-м-м, это, наверное, с огорода дяди? — спрашиваю маму.

Их аромат бьет по ноздрям ещё сильнее.

— Да, дядя принес. Только они не мытые, Дамла, помой прежде, — говорит мама.

— Ну уж нет, — отвечаю, взяв один и впившись в него зубами.

Сладкий сок заполняет рот, я всасываю в себя всю мякоть.

— Если их мыть, они утеряют свой вкус, — говорю, взяв следующий.

Мама смеется звонким тонким голосочком.

— Вот появятся глисты, тогда и поговорим, — говорит она, размешивая чечевичный суп.

***

Я открываю глаза. В ушах до сих пор звучит смех мамы, а во рту ощущается сладкий вкус. Сознание воспроизводит даже аромат абрикоса и супа из маминой кастрюли. Вот только зрение отказывается подчиняться разуму. Передо мной пустынное поле, а за спиной каменные стены темницы, в которой я провела последние шесть лет в заключении.