– Вас подвезти? – спросил Розерстайн.

Алистер Блант улыбнулся и покачал головой:

– Меня ждет машина. – Он взглянул на часы. – Я не вернусь в Сити[3].

И после паузы добавил:

– У меня назначен визит к дантисту.

Загадка разрешилась.

Эркюль Пуаро вышел из такси, заплатил водителю и позвонил в звонок дома 58 по Куин-Шарлотт-стрит.

Некоторое время спустя дверь открыл мальчик в униформе портье. Он был рыжим, конопатым и выглядел очень серьезно.

– Мистер Морли? – осведомился Пуаро в наивной надежде, что того куда-то вызвали, что он внезапно приболел, что он не принимает сегодня… Напрасно. Портье сделал шаг назад, Эркюль Пуаро – шаг вперед, и дверь захлопнулась за ним, бесшумно и беспощадно напоминая о неизбежном.

Мальчик спросил:

– Ваше имя, пожалуйста.

Пуаро назвался, правая дверь прихожей открылась, и он вошел в приемную.

Приемная была обставлена неброско, но со вкусом, однако Эркюлю Пуаро она показалась несказанно мрачной. На полированном столике в стиле «шератон»[4] (копия) были аккуратно разложены газеты и журналы. На серванте в стиле «хэпплуайт»[5] (тоже копия) расположились два канделябра шеффилдского серебра[6] и декоративная сервизная вазочка-«этажерка». На каминной полке – бронзовые часы и две бронзовые вазы. Окна завешены гардинами голубого бархата, кресла обтянуты обивкой в стиле короля Якова – с иволгами и цветами[7].

Одно из них занимал джентльмен военного вида со свирепыми усами и желтоватым цветом лица. Он взглянул на Пуаро так, словно разглядывал какое-то вредное насекомое. Казалось, этот джентльмен сожалеет не столько о том, что пришел безоружным, сколько о том, что у него под рукой нет инсектицида. Разглядывая его издали, Пуаро подумал: «Право же, некоторые англичане настолько неприятны и жалки, что некоторых из них стоило бы избавлять от страданий при рождении».

Отведя наконец пристальный взгляд, джентльмен военного вида схватил «Таймс», переставил кресло так, чтобы не видеть Пуаро, и устроился в нем с газетой.

Бельгиец взял «Панч»[8]. Он тщательно проштудировал его, но не нашел ни одной смешной шутки.

Портье вошел, объявил: «Полковник Эрроу-Бамби!» – и увел сердитого джентльмена с собой.

Пуаро размышлял над тем, настоящая ли это фамилия, когда дверь открылась, впустив в приемную молодого человека лет тридцати.

Пока тот стоял у стола, нервно перебирая журналы, Пуаро искоса взглянул на него. Неприятный – и даже опасный – молодой человек, подумал он. Возможно, даже убийца. В любом случае он был похож на убийцу гораздо больше, чем все те, кого Пуаро поймал за всю свою карьеру.

Портье открыл дверь и произнес в воздух:

– Мистер Пиэре?

Догадавшись, что вызывают именно его, Пуаро поднялся. Мальчик провел его в заднюю часть приемной, затем за угол к небольшому лифту, в котором они поднялись на второй этаж. Они прошли по коридору, портье открыл дверь, которая вела в еще одну небольшую прихожую, и постучал в следующую дверь. Не дожидаясь ответа, он открыл ее и отошел в сторону, освободив проход для пациента.

Пуаро встречал звук льющейся воды. Он пошел на этот звук, обошел открывшуюся дверь и обнаружил мистера Морли, с профессиональным азартом моющего руки над раковиной.

Даже величайшие из людей не избавлены от необходимости переживать некоторые унизительные моменты. Говорят, что никто не выглядит героем в глазах своего слуги. К этому можно добавить, что мало кто выглядит героем в собственных глазах во время посещения дантиста.

Эркюль Пуаро осознал этот факт со всей болезненностью.

Он был высокого мнения о себе. Он привык к этому мнению. Он был Эркюлем Пуаро, он превосходил окружающих по большинству параметров. Но в этот момент он не испытывал никакого превосходства. Совершенно никакого. Его дух упал до нуля. Он оказался банальным малодушным человечком, испугавшимся зубоврачебного кресла.