— Шутишь что ли? — а после шеф даже улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся от души, мол заценил шутку и снова закинул кусок мяса в рот.

— Григорий Григорьевич, вы понимаете, этот Бессонов... он... он такая сволочь! — последние слова я проговорила шепотом и чуть наклонившись к Полоцкому.

— Да, да, — закивал мужчина. — Говнюк тот еще. Знаешь, однажды к нам пришел практикант, и я вот как и тебя, отправил его к Артемке. Так тот, падлюка, ему на голову ведро со льдом надел и волшебного пенделя прописал. Эпично послал, ничего не скажешь.

Глаза мои расширились, а сердце наоборот сжалось. Это что ж получается, я ещё хорошо отделалась?

— Однако как говорится, деньги не пахнут. Поэтому будь он хоть трижды свинья, но он нам нужен. Позарез, понимаешь?

— Понимаю, но но и вы меня поймите, Григорий Григорьевич: не могу я. Правда, — на последнем слове я так понизила интонацию, что самой стало себя жаль. Такой шанс, который вероятно, и не выпадет больше в жизни, а я должна упускать его из-за человека с пулей в голове. Иначе ведь и не назовёшь...

— В смысле не можешь? — Григорьевич выгнул в удивлении бровь и даже отложил нож с вилкой. — Или не хочешь? Я что-то до сих пор не уловил сути. Он дает тебе интервью или нет?

— Ну как сказать?

— По-русски и разборчиво, Тая! — выдавая свое нетерпение и раздражение, зашипел Полоцкий, а мое тело бросило сначала в дикий жар, а затем в лютый холод.

— Дело в том, что... он мне... вроде как... сделал мне неприличное предложение.

— Вот как? И насколько неприличное по десятибалльной шкале?

— На двадцать.

— Оу... поплачешься в жилетку?

Я по наивности не распознала сарказма в голосе Полоцкого, а потому и рассказала все, как на духу. Ладно, не все... о том, что двинула восходящей хоккейной звезде между ног, я уточнять не стала. Но про все остальное поведала в ярких красках.

— Какой подлец! — подпер рукой подбородок главред и покачал головой.

— Не то слово! — фыркнула я и вновь внутренне содрогнулась, вспоминая то зашкаливающее чувство брезгливости, которое испытала тогда, когда поняла, что меня тупо хотят использовать и выбросить за ненадобностью. Снова, черт его дери!

— Но, Тая...

— Что? — прикусила я нижнюю губу и почти с мольбой глянула на Полоцкого.

— Но что тебе мешает сказать ему «да»?

— Что, простите? — охнула я и даже рот открыла от крайней степени удивления.

Григорий Григорьевич же развалился в своем кресле, и какое-то время молча меня разглядывал с улыбкой на устах. И вид у него был такой, будто бы он видел меня впервые. Мне же стало не по себе от такого внимания, словно я сидела раздетая перед ним и ждала удовлетворения.

— Тая, милая моя, скажи, о чем ты мечтаешь? — наконец спросил он, а я замешкалась с ответом, потому как не поняла, на что был намек.

— В смысле?

— В прямом, конечно.

— Ну... о работе, достойной зарплате, интересных интервью, репортажах и ток-шоу, — я стала перечислять, пока босс не перебил меня.

— Видишь, у тебя правильные мечты.

— Я знаю, — неуверенно кивнула я.

— А мечты, как говорится, сами собой не исполняются. Да и волшебных золотых рыбок в нашем мире, на твою беду, не существует. Нужно вкалывать, Тая. Учиться правильно расставлять приоритеты, чтобы добиться всех своих целей. И смириться с тем, что чем-то придется жертвовать на пути к целе.

— Я с вами абсолютно согласна, но... — сделав короткую паузу, больше для того, чтобы собраться с духом, я договорила. — Не могли бы вы все-таки войти в мою ситуацию и дать мне другое интервью? Кого угодно, хоть самого дьявола! Я на любое согласна, но только не Беса! Пожалуйста...