Казалось, он хотел объясниться, но она не дала ему заговорить.

– Ты узнал меня, когда мы встретились в первый раз. Ты приезжал в Спрингхед в тот день, когда я нашла Эбигейл? Я этого не помню.

– Я говорил с твоим отцом.

– Но ты видел меня?

– Через кухонную дверь. Мельком. А потом Джеймс подтвердил, что это ты.

– Он знает, что ты бывший коп?

– Я этого не скрываю. Недавно это всплыло в разговоре.

Интересно, как. Может, Джеймс использует то происшествие, чтобы оправдать мое поведение? Мы бы пригласили тебя на ужин, но Эм не любит больших компаний. В детстве она обнаружила тело убитой лучшей подруги… Как будто одно хоть как-то связано с другим.

– Ты не думал, что мне было бы интересно знать, что ты работал над этим делом?

– Я не думал, что тебе захочется о нем вспоминать.

– Забыть нелегко, – сказала она. – Особенно сейчас. Столько шумихи.

– Тебя достают журналисты?

– Нет.

– Они тебя выследят. Я знаю, что ты сменила фамилию, но, возможно, стоит изменить и номер телефона.

– Нас нет в телефонной книге.

– Это их не остановит.

Разговор звучал неестественно громко и быстро. Слова будто отскакивали от стен. Одно мгновение они просто молча смотрели друг на друга.

– Слушай, – сказал он. – Я могу сделать тебе кофе. – Он вытер стул рукавом. – Присядь.

– Я хочу знать, что происходит! – крикнула она. – Со мной никто не разговаривает. Это несправедливо. Я причастна к этому делу.

Ей не пришлось долго думать над речью. Обида росла в ней всю ночь, хоть она и не думала, что обижена именно на Дэна Гринвуда. Та инспектор Флетчер, Кэролайн, сначала старалась. Была милашкой, пока полиция работала над делом до суда, пока я могла пригодиться. Приходила каждый день, чтобы узнать, что еще я смогла вспомнить. А теперь я обо всем узнаю из новостей.

Хотя это была неправда. Дэн ее предупредил, через Джеймса, что Джини покончила с собой и что дело могут снова открыть.

Пока она колебалась, думая, в каком тоне заговорить, ее мысли прервал голос позади нее.

– По-моему, ты совершенно права, дорогая. – Голос прозвучал очень близко, словно над самым ухом. Она обернулась. Позади нее, прислонившись к стене, стояла та женщина из церкви. – Но так уж действует полиция. Держит в неведении и скармливает всякую чушь. Вот поэтому Дэнни и бросил это дело. Так он, по крайней мере, говорит.

Она зашла через дверь. Эмма увидела маленькую комнату, заставленную коробками. Там стояло покосившееся кресло, чайник, на полу в углу – грязный поднос с кружками. Женщина сидела там и подслушивала все, о чем они говорили.

– Кто вы? – требовательно спросила Эмма. Затем вспомнила недавнее предупреждение Дэна и, не дав ей ответить, добавила: – Вы репортер?

Женщина хрипло рассмеялась. Ее огромная грудь заколыхалась.

– Я? Нет, дорогая. Я на стороне ангелов. – Она протянула руку размером с лопату. – Вера Стэнхоуп. Детектив-инспектор Вера Стэнхоуп. Полиция Нортумберленда. Я здесь, чтобы разобраться в этом дерьме.

Эмма подумала, что Вера Стэнхоуп, наверное, самая толстокожая женщина из всех, что она встречала. И не только потому, что она была неуязвима для стыда или обиды. Она была толстокожей в прямом смысле. Кожа на лице была неровной, шелушилась, местами покрылась экземой. Руки были жесткие, в мозолях. Наверное, у нее какая-то аллергия или болезнь, подумала Эмма, но не смогла проникнуться сочувствием. Вера была не из тех людей, которых можно было пожалеть. Она стояла и смотрела на них обоих, прищурившись.

– Ты что-то говорил насчет кофе, Дэнни? Только не здесь, милый. Пойдемте куда-нибудь, где поуютнее. – Она уставилась на Эмму. – Вы вроде бы живете прямо на площади?