– В пустыню сошлют. И стога – про то же, про пустыню.

Вскоре был арест. Внезапно, набегом. Келейники и келейницы бледные, напуганные. А отец Георгий спокойно обратился к пришедшим:

– Можно мне помолиться?

Переглянулись. Не поняли, что делать. Но разрешили, на всякий случай.

Отец Георгий встал на колени и дал знак келейникам, чтобы и они на колени встали. А потом вдруг спрашивает одного из пришедших:

– Как ваше имя?

Тот поразился, едва не напуган:

– А тебе зачем?

– Буду о вас молиться. А для молитвы мне надобно ваше имя знать. Вы не по своей воле такую тяжелую работу выполняете.

Имена назвали.

Приговором определили ссылку в Уральскую область (ныне Казахстан), Джамбейтский район, поселок Кара-Тюб. Кара – значит черный. Скука-мука. Не пустыня, но полупустыня. Заросли полыни, звезда полынь. Вспомнились «стога» из сна. Зимой – снежные, летом – песчаные. Вместе со старцем в ссылку поехали две его келейницы, духовные дочери: Татьяна и Екатерина.

Все так и случилось, как Никифорушка пел. После ссылки разрешили жить в Горьком, бывшем Нижнем Новгороде. С трудом нашли комнатку. А в окне – едва не заплакал старец, несколько лет не видел – березки! И волнуются под летним ветерком.

Старец почил тихо, смотря на березы. В самый день кончины келейница принесла ему потир. Так и умер с потиром в руке, причастившись Святых Таин.

Мощи преподобноисповедника Георгия покоятся в Даниловом монастыре, где угодник Божий подвизался при жизни, – в храме во имя святых отцев Семи Вселенских Соборов, в деревянной раке, укрытой зеленым покровом.

Никифорушка пережил своего друга на много лет.

Навигация в Таганроге почти прекращается в конце января. Зимой здесь снегопады, ветра, сырость, гололед. Портовый город и сам по себе, без снегопада – место бойкое. В нем можно исчезнуть навсегда и так же неожиданно появиться.

В январе 1918 года таганрогские юнкера вступили в стычку с рабочими. И хотя на рейде стояли красные корабли и город патрулировался матросами, в той страшной схватке погибли 105 юнкеров и 95 рабочих.

В то время в городе находился владыка Таганрогский и Приазовский Арсений (Смоленец). Иподиаконом и келейником, а заодно и экономом у него служил будущий владыка Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов). Тогда он еще не был рукоположен и для владыки Арсения был просто Ваней. Ваня-эконом.

Услышав о побоище, владыка Арсений отправился в исполком с просьбой разрешить панихиду. Отпевать предполагалось как юнкеров, так и рабочих. Владыка понимал, что будут провокации, но пути назад уже не было. «Я архиерей для всех, – сказал владыка Арсений, – разрешите похоронить как тех, так и других». Исполком дал разрешение.

– Ваня, сделай мне кофе! – попросил владыка, вернувшись. Он был встревожен.

Ваня скоренько сделал кофе.

– Привезли ли гробы на кладбище?

Устройство похорон юнкеров владыка фактически взял на себя.

Ваня знал, что гробы привезли, но жены рабочих их тут же разобрали. Юнкерам гробов не досталось.

– Привезли.

Сто юнкеров лежали под мокрым снегом в яме. Нашли белье, кресты и одежду для похорон. Хоть похоронить по-человечески. Утром Ваню и иеродиакона Николая командировали приготовить тела юнкеров к погребению. Они провели на кладбище весь день. «И так мы работали с шести утра и до вечера при некоторой помощи кладбищенских сторожей. 105 гробов поставили вдоль траншеи».

– Пора ехать, Ваня. Стемнеет скоро, – сказал владыка Арсений.

На кладбище было неспокойно. Ввиду напряженной обстановки исполком выдал владыке сопровождение – небольшой отряд красногвардейцев. Как в тюрьму. Женщины с горящими глазами бродили между гробов, некоторые рыдали: у многих из них погибший был единственным кормильцем. Женщины южных портовых городов – это характер. Очень крутой характер. Едва увидели владыку, закричали: