Костры на площадях жгли изо всего, что попадалось. Книги, картины, мебель, старая одежда. Костер был необходим. Это свет, тепло и возможность хоть изредка выпить горяченького и покурить. Январь 1918 года выдался очень холодным.

Новое правительство недолго думало, что делать с Александро-Невской лаврой. Комиссаром общественного призрения тогда была Александра Коллонтай – в самом начале своей советской карьеры. Фигуристая женщина сорока пяти лет с улыбчивым ртом и никогда не смеющимися глазами. Александро-Невская лавра казалась местом сосредоточения ненавистного старого мира. Как идейно, так и материально. А новому правительству нужны были деньги. Петроград мог взбунтоваться как от голода, так и от резких жестов новой власти. В январе 1918 года Александра Коллонтай утвердила указ о «реквизиции» помещений и ценностей Александро-Невской лавры. Законных оснований для того не было: святыню попросту было приказано разграбить.

16 января 1918 года исполнительным комиссаром по лавре был назначен Иловайский, человек неглупый и решительный. Он сразу же потребовал от наместника лавры епископа Прокопия сдать все лаврское имущество. 17 января представители лаврской братии обратились к самой Коллонтай с просьбой отменить приказ. Но та ответила, что не может этого сделать. Фактически это было объявление войны лавре. А с лаврой и всей Церкви. Начался масштабный захват церковного имущества, и начался он именно с Александро-Невской лавры, духовного центра не только Петрограда, но и всей бывшей империи.

Иловайский прибыл в лавру 19 января. С ним были двенадцать солдат и пять кронштадтских матросов. Едва прибыли красногвардейцы, зазвонил набат, подхваченный колоколами окрестных церквей: Борисоглебской, Знаменской и Скорбященской. Весть о захвате лавры большевиками стала распространяться по всему городу.

Иловайский вошел в покои наместника и объявил об аресте. Четверых монахов из лаврского совета, находившихся в покоях, немедленно взяли под стражу. Самого епископа Прокопия провели через двор и скрыли в одном из помещений лавры. Большевики, как казалось, довольно хорошо представляли план обители.

В том, как звучат бесконечно чужие шаги в стенах родной обители, было нечто потустороннее. Епископ на секунду подумал: «А не начать ли читать отходную?»

Тем временем к лавре стал стекаться народ. Вскоре вся площадь заполнена была людьми. На случай опасности в одном из помещений лавры находилась прожекторная команда. Но что могут несколько человек против голодной, озлобленной массы?

Едва Иловайский вышел во двор, его плотно окружили люди.

– Антихрист! – раздался чей-то высокий голос.

– Ирод! – подхватил второй.

Монахи из братии уже заметили ручки от ухватов и топоры. Часть народа оказалась при оружии. Столкновение, кажется, неминуемо. Человека могут растерзать на глазах монахов. А потом скажут, что тот был убит с их согласия. Да, этот человек приехал разорить лавру. Но его смерть послужит новым предлогом для нападения, и тогда убьют всех. Замешательство длилось доли секунды. Несколько монахов окружили Иловайского и обратились к народу:

– Что сказал Господь? «Мне отмщение, и Аз воздам». Расходитесь. Ступайте по домам.

– Вот вам и монах! – закричали из толпы. – Страну проспали! А теперь святыню на поругание оставляют!

Один из братии, взяв Иловайского за руку и прикрыв его собою, стал отступать вглубь, пока длились странные переговоры. «Со зверем во Ефесе боряхся», – всплыло из апостола Павла. Эхо древней памяти ответило: «Велика Артемида Эфесская!» Павла обвиняли в осквернении святыни – храма Артемиды, и он едва остался жив.