Пришлые любовники часто оставляли на месте блудодеяния простыни, и тогда подрастающее поколение устраивало на них «оргии». Если среди наблюдателей не было чужих (иногда «занятия по секспросвещению» посещали» гости из других районов), но были свои «дамы», «кавалеры» начинали их «типать», если дам не было, привлекали Митю-Писюна. При девчонках Митя своё умение не показывал, хотя они знали, что он обслуживает мальчиков, но никто его за это не осуждал и не дразнил. Сегодня жителей Лагерной улицы, справедливо назвали бы очень толерантными гражданами, ну, наверное, почти как норвежцы или шведы.

В лесном борделе иногда можно было найти остатки спиртного, сигареты и даже презервативы. Последние, конечно, использовались не по назначению – мы в них заливали максимальное количество воды и сбрасывали «бомбы» с высоких деревьев, иногда на проходивших вдоль лесопосадки людей. Было весело!

Став чуть постарше, мы, малолетние исследователи, придумали новую игру – в доктора, причём в основной состав игроков входили только свои, то есть надёжные товарищи – лагерники, чужих туда не пускали. Коллектив «докторов» состоял из шести человек – три мальчика и три девочки. Врачевали мы по очереди.

Правила игры были простыми и легко запоминаемыми: «больные» снимали трусы и усаживались на диван, «доктор» начинал медосмотр, причём мальчикам разрешалось целовать девочкам, что говорится, и сиси, и писи. Если бы на нашем месте были настоящие медики, они бы, наверное, употребили медицинский термин «вульвы», могли бы назвать их наружными тазовыми половыми органами или женскими гениталиями. Но никто тогда из нас таких чудных слов не знал, а потому мальчики целовали девочкам просто «письки». Девочки тоже не оставались в долгу, и если докторами выступала женская половина коллектива, то они с удовольствием целовали мальчикам «писюны».

Через много лет, слушая своих возмущающихся ровесников и старших товарищей, сетующих на падение нравов у современной молодёжи и повсеместный разврат, я вспоминаю игры октябрят и пионеров, коллективные просмотры эротических спектаклей в лесополосе и, улыбаясь, мысленно вопрошаю: «Ну, при чём здесь телевидение и фривольные СМИ, голливудские и французские фильмы, запрещённые ранее книги, ООН, Минздрав, Минобр, МВД и прочие структуры?».

«Лагерные» дети задолго до перестроечных выкрутасов довольствовались Винни-Пухом, Пятачком, осликом И-а, совой, кроликом, Крокодилом Геной, Чебурашкой, Простоквашино, Бременскими Музыкантами. И никакой пресловутой пропаганды гомосексуализма и порнографии не было и в помине. Но всё равно находились пацаны, которые умудрялись подрочить и на принцессу в красном платье из «Бременских музыкантов», и на маму из Простоквашино и даже на домомучительницу из «Карлсона», сиськи у той дамы были знатные. Однако я во втором классе ещё не дорос до таких серьёзных испытаний своего орудия. Дрочить я начал где-то в классе четвёртом. Вы не представляете, как же я неистово боролся с этим «недугом», но так с ним и не справился.

Из художественных фильмов для детей тоже были доступны почти пуританские «Неуловимые мстители», «Свадьба в малиновке», «Белое солнце пустыни», «Бриллиантовая рука», «Кавказская пленница». Потом подоспели «Джентльмены удачи», «Иван Васильевич меняет профессию» и всё такое.

Ни в мультипликационных, ни в художественных фильмах тех лет ничего непристойного и похабного не было. Скорее, скабрезность и сквернословие можно было услышать за столом, где собирались взрослые, наши родители, соседи, гости для празднования какой-либо памятной даты, дня рождения или просто «хорошо посидеть» – был и такой повод.