), что это он испытывает, а сам чист, и, вероятно, высказала, потому что он предложил мне убедиться, что он меня любит как мужчина… заставил меня приготовиться как женщине… и начал совершать, что мужу возможно, имея к тому то, что дается во время страсти… Он совершал тогда все, что ему надо было, полностью, я томилась и страдала, как никогда… Но я стала тотчас же молиться, увидев, что Григорий кладет бесчисленное множество поклонов земных с его всегда какой-то неестественной быстротой…»^>157 В следующие дни, как отмечает Берландская, Распутин еще несколько раз приходил к ней с той же целью.

Казалось бы, обвинение сформулировано вполне определенно. Обращает на себя внимание, однако, одно на первый взгляд странноватое обстоятельство. А именно то, каким образом Хиония описывает сам момент совокупления: отец Григорий «предложил мне убедиться, что он любит меня как мужчина… и начал совершать, что мужу возможно, имея к тому то, что дается во время страсти». Навязчиво убеждая читателя, Берландская невольно выдает собственное опасение, что хорошо знающие Распутина и имевшие неоднократную возможность убедиться в его бесстрастности (импотентности) адресаты могут ей попросту не поверить.

Стоит также учесть, что сам Распутин, так же как и в истории с Вишняковой, начисто открещивался от обвинения в половых связях с Берландской: «Хиония… обиделась на меня за то, что я про ея отца сказал, что он будет в аду вместе с чертями угли в печи класть. Обиделась, написала про меня разной чуши целую тетрадь и передала царю»^>158.

Однако даже если свидетельство Хионии Берландской – чистая правда, мы можем лишь констатировать, что при определенных условиях Распутину удавалось совершить однократное полноценное телесное сближение с женщиной, что, как нетрудно понять, не вписывается в традиционную версию о «половом гигантизме» «отца Григория».

Сохранилось еще одно воспоминание – правда, в изложении третьего лица, – которое при желании также можно интерпретировать как рассказ о полноценном половом контакте со «старцем». Но и здесь Распутин предстает мужчиной, способным в большей степени эффектно демонстрировать страсть, нежели предаваться ей сколь бы то ни было продолжительное время: «Только я ответить успела, как полетела головой вниз: как зверь голодный накинулся, последнее, что помню, как белье рвал, больше ничего. Очнулась, лежа на полу, растерзанная, вся загаженная, а он надо мною стоит, бесстыдный, голый. Увидал, что гляжу, и сказал… „Ну чего сомлела? не люблю спулых, скусу такого нету, все одно што в рыбе…“»^>159

Факт распутинской бесстрастности (импотентности) – со слов самого Григория – подтверждает Илиодор: «Гриша в это время (1909 г. – А. К., Д. К.) мне много рассказывал про то, как он с Вырубовой и другими женщинами ходил в баню, что у него не действует детородный орган, что он бесстрастный»^>160. Наружному наблюдению, специально ориентированному на выявление «распутных» похождений «старца», «ни разу, ни за какие деньги не удалось получить показаний от женщин, которые, по данным полиции, числились находившимися в интимной связи с Распутиным или обольщенными им»^>161.

Косвенным подтверждением сексуальной неполноценности Распутина служит то обстоятельство, что ни одна из окружавших его женщин не фигурировала в качестве более или менее постоянной любовницы. «Со всеми я одинаково ласков», – заявлял Распутин^>162 и уточнял: «Только две женщины в мире украли мое сердце – это Вырубова и Сухомлинова»^>163. Известно, однако, что ни та ни другая любовницами Распутина не были.