Ваня, однако, то ли не понимает, то ли действительно так считает, но оборачивается с саркастично выгнутыми бровями.

- Ты же несерьезно задаешь мне этот вопрос, а, Василис?

- Намекаешь, что я тебе не пара?!

Брови летят еще выше.

- Скорее наоборот. А что? Я ошибаюсь? К тебе подкатывает парень с Феррари…

- Как ты смеешь?! По-твоему, я не пошла бы на свидание с обычным парнем?!

Сильно сжимаю кулаки. Я это, честно, просто ненавижу! Как и тупые стереотипы, что от поклонников я отбиваюсь исключительно вилами.

На самом деле все обстоит иначе: у меня никогда не было отношений, меня никогда не звали на свидание, если не считать кого-то особо наглого, типа Семенова. Но и он…знаете? Сделал это не потому, что хотел, это скорее так…чтобы повыеживаться.

Я ведь чувствую. Женщины всегда чувствуют! И как бы не прискорбно было признавать, но парни меня боятся. Они считают, что у меня толпы мужиков под окнами ночуют, поэтому нет смысла даже пытаться, хотя я сижу ночами дома и книжки читаю. Про смелый и сильный мужчин, которых в жизни никогда не встречала.

Обидно, но, скорее всего, и он такой же…и я не могу его в этом винить. Права не имею. Поэтому взгляд отвожу и тихонько вздыхаю, киваю и смиряюсь, то есть отступаю, как вдруг…

- Хочешь сказать, что пошла бы? Хорошо.

Ваня издает свой фирменный смешок, потом поворачивается в мою сторону, а по пути нагло снимает с холодильника маркер.

Останавливается напротив.

Смотрит на меня так…с хитринкой, знаете? Играется. Но по-доброму, без дурных подтекстов.

По крайней мере, я хочу в это верить, ведь заворожено смотрю, как он медленно подносит маркер к чувственным губам, закусывает крышку и тянет.

Потом берет мою руку.

А я, как марионетка! Просто смотрю. Не дышу. Боюсь даже пошевелиться и спугнуть его…

Черт, меня так тянет…

- Если ты серьезно и не выделываешься ради красивого словца…

Холодный, пузатый конец фломастера касается кожи, и я слегка вздрагиваю — он довольно улыбается. Кажется, ему мои реакции очень нравятся, и он не прочь усилить их, плавно вырисовывая на моем запястье цифры.

- Напиши мне, Василиса, - хрипло шепчет, резко подняв на меня свои омуты, - Если, конечно, не струсишь.

Сейчас

Я не успеваю вспомнить, как переживала весь последующий день. Не успеваю вспомнить, как моя Мирочка увидела цифры на запястье и вся изворочилась, чтобы выяснить, что это и кто мне их оставил. Не успеваю вспомнить, как призналась ей, и как она заулыбалась со словами: «Наконец-то! И чего ты ждешь?! Пиши скорее!». В голове проносится лишь самая волнительная смс-ка на экране моего телефона:

«Я написала. И?»

Как все прерывается острой, сильной болью внутри меня. Не от сердца, слава богу, и спасибо хотя бы на том, а от того, как он резко и грубо подается, разрывая меня на части.

Я подаюсь от него.

Это непроизвольная реакция, как и крик, как и слезы, которые брызгают из глаз чисто на физическом уровне.

Потому что мне действительно больно.

Когда-то было хорошо…я помню, что было. Мне с ним было всегда хорошо, но и эти воспоминания растворяются и оседают пеплом вокруг. А я так боюсь их лишиться…у меня же больше ничего не осталось, кроме памяти, которую я готова собирать по крупинкам и бережно хранить в глубинах своей души. Она мне нужнее кислорода. Иначе я просто умру, если и ее у меня отнимут…

Утыкаюсь лицом в плед. Я заставляю себя думать, как было раньше, пусть и знаю, насколько такие мысли опасны. Мне нельзя. Они — и жизнь, и смерть в одном флаконе.

Успокойся.

Дыши.

Стараюсь!

Вспоминаю…

«Расслабься…» - звучит его тихий голос из того, теплого прошлого, - «Я не сделаю тебе больно, лисичка, но если ты будешь напрягаться, то больно будет. Доверься мне…»